Литература в узбекском языке и узбекская литература на иностранных языках

часть  скота  и  детей  Хизр-Хайлей  попала  в  руки  воинов.  Немногие,  находившиеся  близ  гор, 
ушли в горы и спаслись. 
Утром  мы  остановились  в  Килагу,  там  мы  поймали  [много]  фазанов.  Обоз,  оставленный 
сзади, тоже прибыл и присоединился к нам на этой стоянке. 
Афганцы  племени  Вазири  всегда  довольно  плохо  платили  дань;  на  сей  раз,  после  такой 
расправы, испугавшись, они привели в подарок триста овец. 
Из-за  своего  сломанного  пальца  я  ничего  не  писал;  на  этой  стоянке,  в  воскресенье, 
четырнадцатого числа 
462
, 
я пописал немного. 
Утром  на  следующий  день  явились  старшины  афганцев  племени  Хирилчи  и  Самму-Хайл. 
Вожди Дилазаков убедительно просили у меня прощения за их провинности; мы простили им 
грехи и освободили их пленных. Определив размеры их дани в четыре тысячи овец, я облачил 
этих вельмож в почетные халаты и послал к ним назначенных мною сборщиков. 
Устроив эти дела, мы выступили дальше и остановились в Мич-Граме. На следующее утро я 
прибыл в Баг-и Вафа. Баг-и Вафа тогда блистал красотой: лужайки покрывал сплошной ковер 

Захир ад-Дин Бабур. Бабур-наме 
 
 
Библиотека www.ziyouz.com – литература в узбекском языке и узбекская литература на иностранных языках 
 
193
трилистника,  гранатовые  деревья  были  красивого  ярко-желтого  осеннего  цвета.  Гранаты  на 
деревьях  ярко  алели,  апельсиновые  деревья  весело  зеленели,  на  деревьях  было  без  счета 
апельсинов, но апельсины были еще не совсем желтые. Гранаты там хорошие, хотя не такие, 
как лучшие гранаты в нашей стране. 
В  Баг-и  Вафа  мы  на  этот  раз  провели  время  лучше  всего.  В  те  три-четыре  дня,  что  мы 
пробыли в этом саду, все, находившиеся в лагере, объедались гранатами. 
В понедельник мы вышли из сада. Я оставался там до первого пахра и раздавал апельсины. 
Шах Хусейн получил апельсины с двух деревьев, некоторые беки — - плоды с одного дерева, 
другим  было  пожаловано  одно  дерево  на  двоих.  Так  как  я  намеревался  проехаться  зимой  по 
Ламгану, то приказал оградить для меня штук двадцать апельсиновых деревьев вокруг хауза. 
В этот день мы остановились в Гандамаке и на следующее утро пришли в Джагдалик. Около 
вечерней  молитвы  состоялась  пирушка;  присутствовало  большинство  моих  приближенных.  В 
конце пирушки Гада-и Бахджат, племянник Касим бека, учинил великое безобразие: охмелев, 
он оперся на подушку, лежавшую у меня под боком. Гада-и Тагай вынес его с собрания. 
Рано утром мы вышли с этой стоянки. Я поехал прогуляться вверх по долине Барик-Аба, что 
возле Курук-Сая. Несколько тополей пожелтели и были очень красивы. 
Мы остановились в этом месте и велели подать кушанье йилкиран. По случаю наступления 
осени  мы  пили  вино  и,  приказав  привести  с  дороги  баранов,  распорядились  приготовить 
шашлык.  Потом  мы  разожгли  костер  из  дубовых  веток  и  смотрели  на  огонь.  Мулла  Абд  ал-
Малик Дивана попросил разрешения доставить в Кабул весть о моем приходе, и я послал Муллу 
Абд ал-Малика в Кабул. 
Хасан Набира явился ко мне от Мирзы хана, рассчитывая на мою помощь. Прибыв на эту 
стоянку, он выразил мне почтение.  
На  закате  солнца  мы  пили  там  вино,  потом  выехали;  участники  пирушки  были  здорово 
пьяны.  Сейид  Касим  до  того  охмелев,  что  два  нукера  с  трудом  взвалили  его  на  лошадь  и 
привезли  в  лагерь.  Дуст  Мухаммед  Бакир  [тоже]  был  сильно  пьян.  Амин  Мухаммед  Тархан, 
Масти Чухра и другие, сколько ни старались, не могли посадить его на коня; ему лили воду на 
голову, но тоже без толку. 
В  это  время  показался  отряд  афганцев.  Амин  Мухаммед  Тархан,  охмелев  от  вина,  решил, 
что Дуст Мухаммеда нельзя так оставить и отдать врагам; лучше отрезать ему голову и увезти 
ее с собой. Мы все с великим трудом взвалили его на лошадь и увезли. 
В полночь мы прибыли в Кабул. Утром в диване Кули бек, который ездил в Кашгар послом 
к  Султан  Са'ид  хану,  явился  и  засвидетельствовал  свое  почтение.  Бишка  мирза-и  утарчи 
отправили [из Кашгара] послом вместе с Кули беком; он доставил в подарок некоторые товары 
из тех земель. 
В среду, в первый день месяца зу-л-ка'да 
463
, 
я отправился один к могиле Кабила и выпил 
там утреннюю чашу; потом стали подъезжать по одному-по двое обычные участники пирушек. 
Когда  солнце  начало  пригревать,  мы  отправились  в  сад  Баг-и  Банафша  и  пили  у  водоема.  В 
полдень  мы  поспали,  а  в  час  послеполуденной  молитвы  снова  выпили.  На  этой  пирушке,  в 
полдень, я предложил вина Тенгри Кули беку и Маханди, которым раньше не давали вина на 
пирах. В час молитвы перед сном я отправился в баню и провел в бане всю ночь. 
В четверг я пожаловал халаты хиндустанским купцам с Яхъей Нохани во главе, и им было 
дано разрешение удалиться. 
В субботу я облачил в халат Бишка мирзу, пришедшего из Кашгара, и, наградив, отпустил 
его. 
В  воскресенье  состоялась  пирушка  в  маленькой  комнате  с  картинами,  что  находится  над 
воротами. Хотя комната была небольшая, пирующих набралось шестнадцать человек. 

Захир ад-Дин Бабур. Бабур-наме 
 
 
Библиотека www.ziyouz.com – литература в узбекском языке и узбекская литература на иностранных языках 
 
194
В  понедельник  я  съездил  в  Исталиф  посмотреть  урожай.  В  этот  день  мы  употребляли 
ма'джун.  Вечером  шел  сильный  дождь.  Многие  беки  и  приближенные,  приехавшие  со  мной, 
зашли  в  мой  шатер,  разбитый  посреди  сада  Баг-и  Калан.  Утром  в  этом  же  саду  состоялась 
пирушка; пили до вечера.  
Утром  мы  опохмелились,  напились  и  заснули.  К  полуденной  молитве  мы  выехали  из 
Исталифа  и  по  дороге  ели  ма'джун.  В  час  послеполуденной  молитвы  мы  прибыли  в  Бехзади; 
урожай там был очень хорош; во время объезда полей мои спутники, склонные к вину, стали 
подбивать меня устроить пирушку. Хотя я [уже] ел ма'джун, но осень была так хороша, что мы 
сели под пожелтевшими деревьями и принялись пить вино. Вплоть до молитвы перед сном на 
этом самом месте шла пирушка. Приехал Мулла Махмуд, [слуга] Халифы; его тоже мы позвали 
на пирушку. Абд Аллах был очень пьян; когда зашла речь о Халифе, он произнес, не замечая 
Муллы Махмуда, такое полустишие: 
На кого ни взглянешь, всех терзает та же язва. 
Мулла Махмуд был трезв. Он упрекнул Абд Аллаха за то, что тот шутя сказал такой стих. 
Абд Аллах, поняв, в чем дело, взволновался и говорил много сладких слов. 
В  четверг  мы  совершили  объезд  для  осмотра  урожая;  вечером,  к  вечерней  молитве,  я 
приехал в сад и остановился там.  
В пятницу, семнадцатого числа 
464
, 
в саду Баг-и Банафша, мы поели ма’джуна и сели в лодку 
с  несколькими  избранными  приближенными.  Хумаюн  и  Камран  позднее  тоже  пришли  к  нам. 
Хумаюн ловко подстрелил утку. 
В  субботу,  восемнадцатого 
465
, 
в  полночь,  я  выехал  из  Чар-Бага.  Отослав  обратно 
стражников и конюших, я переправился через мост Мулла-Баба, поднялся по ущелью Даварин, 
проехал  мимо  кариза  Куш  Надира  и  базаров,  объехал  сзади  медвежьи  будки  и  наутро,  в  час 
утренней  молитвы,  оказался  у  кариза  Турди  бек  Хаксара.  Турди  бек,  узнав  об  этом, 
взволновался и выбежал [мне навстречу]. Было известно, что Турди бек нуждается. Уезжая, я 
взял с собой тысячу шахрухи; я отдал их Турди беку и сказал: «Приготовь вина и все нужное». 
Мне хотелось пображничать привольно в уединении. Турди бек отправился за вином в Бехзади. 
Я приказал одному из рабов Турди бека отвести моего коня пастись на пригорок, а сам присел 
на  холме  за  каризом.  Был  первый  пас,  когда  Турди  бек  принес  кувшин  вина;  мы  вдвоем 
принялись пить. Когда Турди бек нес вино, Мухаммед Касим Барлас и Шахзаде заметили это. 
Не подозревая, что я здесь, они пошли пешком за Турди беком. Мы пригласили их на пирушку. 
Турди бек сказал: «Бул-бул Анике хочется выпить с вами вина». 
«
Я никогда не видел, как пьют женщины, — ответил я. — Позови ее на пирушку». Еще мы 
пригласили каландара по имени Шахи и одного копателя каризов, который играл на рубабе 
466
. 
До  самой  вечерней  молитвы  мы  сидели  на  пригорке  за  каризом  Турди  бека  и  пили;  потом  я 
пошел  к  Турди  беку  в  дом  и  при  свете  свечи  пил  до  ночной  молитвы.  Хорошая  то  была 
пирушка! Без подвоха и обмана! 
Я  прилег,  а  остальные  участники  пирушки  пошли  в  другой  дом  и  пили,  пока  не  пробили 
зорю. Бул-бул Анике пришла и вела себя со мной очень вольно; в конце концов я притворился 
мертвецки пьяным и избавился от нее. 
Я  хотел  незаметно  для  других  сесть  на  коня  и  один  проехать  до  Истаргача,  но  меня 
заметили, и это не удалось. 
Наконец, когда пробили зорю, я сел на коня и осведомил Турди бека и Шахзаде. Мы втроем 
направились  к  Истаргачу.  В  час  утренней  молитвы  мы  приехали  в  Ходжа-Хасан,  что  под 
Исталифом.  Остановившись  на  некоторое  время,  мы  съели  ма'джун  и  объехали  поля.  С 
восходом  солнца  мы  остановились  в  саду  в  Исталифе  и  поели  винограда;  потом  мы  выехали 
оттуда  и  остановились  в  Ходжа-Шихабе,  в  окрестностях  Исталифа,  где  и  поспали.  Дом  Ага 

Захир ад-Дин Бабур. Бабур-наме 
 
 
Библиотека www.ziyouz.com – литература в узбекском языке и узбекская литература на иностранных языках 
 
195
мирахура находится в тех краях. Пока мы спали, он приказал сварить кушанье и принес кувшин 
вина. Очень хорошее было вино. Мы выпили несколько чашек и уехали. 
К  полуденной  молитве  мы  остановились  в  одном из  садов  Истаргача,  полном  прекрасных 
плодов.  Там  устроили  пирушку.  Через  минуту  приехал  Ходжа  Мухаммед  Амин;  мы  пили  до 
самой молитвы перед сном. В тот же день вечером прибыли из Кабула Абд Аллах, Асас, Нур 
бек и Юсуф Али. 
Утром мы поели, сели на коней и поехали в сад Баг-и Падшахи, что ниже Истаргача. Одна 
молодая яблоня пожелтела и была очень красива. На каждой ее ветви еще оставалось по пять, 
по  шесть  листиков  в  ряд;  если  бы  художники  и  очень  старались,  они  не  могли  бы  этого 
нарисовать.  
Выступив из Истаргача, мы [остановились и] поели в Ходжа-Хасане; к вечерней молитве мы 
прибыли в Бехзади и пили вино в доме одного из нукеров Мухаммеда Амина по имени Имам 
Мухаммед. 
На  следующее  утро,  во  вторник,  мы  прибыли  в  кабульский  сад  и  в  четверг,  двадцать 
третьего  числа 
467
, 
вступили  в  крепость.  В  пятницу  Мухаммед  Али  Хайдар  рикабдар  поймал 
белого сокола и преподнес его мне. 
В субботу, двадцать пятого 
468
, 
в саду была пирушка. В час молитвы перед сном мы выехали 
оттуда.  Сейид  Касим  из-за  одного  обстоятельства  чувствовал  смущение;  по  дороге  мы 
остановились у него и выпили несколько кубков. 
В  четверг,  в  первый  день  месяца  зу-л-хидждже 
469
, 
Тадж  ад-дин  Махмуд  прибыл  из 
Кандахара и засвидетельствовал мне почтение. 
В понедельник, девятнадцатого числа 
470
, 
приехал из Нил-Аба Мухаммед Али Дженг-Дженг. 
Во вторник Сангар хан приехал из Бхиры и изъявил почтение. 
В  пятницу,  двадцать  третьего  числа 
471
, 
я  закончил  отбор  стихов  и  газалей  из  четырех 
диванов Алишер бека, распределив их по размерам. 
Во вторник, двадцать седьмого числа, 
472
 
в арке состоялась пирушка. На этой пирушке был 
дан  такой  приказ: «Если  кто-нибудь  напьется  пьян  и  уйдет,  то  этого  человека  больше  на 
пирушку не звать». 
В пятницу, в последний день месяца зу-л-хиджжа 
473
, 
мы выехали на прогулку в Ламган. 
 
 
СОБЫТИЯ ГОДА ДЕВЯТЬСОТ ДВАДЦАТЬ ШЕСТОГО 
1519 -1520 
 
Во вторник, в первый день месяца мухаррама 
474
, 
мы приехали в Ходжа Се-Яран. На холме у 
нового арыка, там, где он начинается, состоялась пирушка. [Утром мы выехали и направились в 
Риг-и  Раван.  Мы  остановились  в  доме  Сейид  Касима,  по  прозвищу  Бул-були,  и  устроили 
пирушку]. На утро мы выехали оттуда, съели ма'джун и продолжали путь, пока не остановились 
в  Билгаре.  Хотя  вечером  предстояло  пить,  мы  утром  выпили.  В  час  полуденной  молитвы  мы 
двинулись дальше и остановились в Дур-Нама. Состоялась пирушка. Утром мы опохмелились. 
Хакдад, большой человек из Дур-Нама, подарил мне свой сад. 
В четверг мы выехали и остановились в Ниджрау, в одной таджикской деревне. 
В  пятницу  мы  охотились  на  горе,  что  между  Чихил-Кулбе  и  рекой  Баран.  Нам  попалось 
много оленей. С тех пор как я повредил себе руку, я не выпустил ни одной стрелы. На этот раз я 
выстрелил из гибкого лука и попал оленю в лопатку; стрела вонзилась до половины оперения. К 
полуденной молитве мы бросили охоту и пришли в Ниджрау. 
На следующее утро дань с жителей Ниджрау была установлена в шестьдесят золотых. 

Захир ад-Дин Бабур. Бабур-наме 
 
 
Библиотека www.ziyouz.com – литература в узбекском языке и узбекская литература на иностранных языках 
 
196
В  понедельник  мы  выехали  прогуляться  в  Ламган.  Я  думал,  что  Хумаюн  тоже  будет 
участвовать в прогулке, но он пожелал остаться и был отпущен у перевала Кура. После этого 
мы прибыли в Бадрау и остановились там. Оттуда мы отправились в Улуг-Нур. Рыбаки поймали 
в реке Баран [много] рыбы. В час послеполуденной молитвы мы сели на плот и пили, а после 
вечерней  молитвы  вернулись  с  плота  и  снова  пили  в  шатре.  Хайдар  Аламдар  был  послан  в 
Даварбин  к  Кафирам;  у  подножия  Бад-и  Пича  вожди  Кафиров  поднесли  несколько  бурдюков 
вина и выразили почтение. При спуске с перевала нам попадалось удивительно много саранчи 
475
. 
Утром мы пошли на плот и съели ма'джун. Мы вышли на сушу ниже Булана и вернулись в 
лагерь. Плотов было два. 
В пятницу мы выступили и остановились в Дамана, ниже Мандравара. Вечером состоялась 
попойка. 
В субботу мы сели на плот и проплыли в теснине Дарута. Выше Джахан-Нума мы сошли с 
плота  и  отправились  в  сад  Баг-и  Вафа,  что  напротив  Адинапура.  Киям  Урду  шах,  правитель 
Нингнахара, пришел, когда мы сходили с плота, и выразил почтение. Лангар хан, который уже 
долгое время находился в Нил-Абе, прибыл ко мне, когда я был в дороге, и выразил почтение. 
Мы остановились в Баг-и Вафа; апельсины там хорошо пожелтели, овощи прекрасно созрели; 
очень приятное это было место. 
Пять-шесть дней мы пробыли в саду Баг-и Вафа. Так как я имел намерение начиная с сорока 
лет отказаться от вина, а до сорока лет оставалось меньше года 
476
, 
то я пил неумеренно. 
В  воскресенье,  шестнадцатого  числа 
477
, 
мы  выпили  утром,  а  протрезвившись,  принялись 
есть  ма'джун;  в  это  время  Мулла  Барик  исполнил  свой  накш  в  ладу  пангчах 
478
 
и  в  форме 
пятистиший; хороший он сочинил накш! Я уже давно не занимался такими вещами. Мне тоже 
захотелось что-нибудь сочинить, и я сочинил песню в ладу чаргах 
479
, 
как будет упомянуто в 
своем месте. 
В среду, когда мы опохмелялись, я в шутку сказал: «Всякий, кто заговорит по-сартски, пусть 
выпьет чашу вина». По этой причине многие выпили чашу. В час утренней молитвы мы сели на 
лугу среди ив, и я сказал: «Каждый, кто заговорит по-тюркски, пусть выпьет чашу». Тут тоже 
много, кому пришлось выпить чашу. 
Когда взошло солнце, мы пошли под апельсиновые деревья на край хауза и пили там. 
На следующее утро мы сели на плот у Дарута и, пройдя Джу-и Шахи, направились в Атар. 
Из Атара мы выехали прогуляться в Дара-и Нур; достигнув деревни Сусан, мы повернули назад 
и остановились в Амле. 
Ходжа-и  Калан  хорошо  управлял  Баджауром;  так  как  это  был  мой  собутыльник,  то  я 
призвал его к себе, поручив управление Баджауром Шах Хусейну. В субботу, двадцать второго 
числа 
480
, 
Шах Хусейн получил разрешение уехать; в тот же день мы пили а Амле. 
На  следующее  утро  шел  дождь.  Мы  прибыли  в  Кула-Грам,  в  Кунаре,  где  находился  дом 
Малик Кула, и остановились в доме его среднего сына, построенном выше апельсиновой рощи. 
Из-за  дождя  мы  не  пошли  в  рощу  и  пили  там  же  в  доме.  Дождь  лил  без  конца.  Я  знал  один 
талисман и передал его Мулле Али джану; Мулла Али джан написал этот талисман на четырех 
клочках  бумаги  и  повесил  их в  четырех углах  [дома];  дождь  тотчас  же  прекратился  и  погода 
начала проясняться. 
Утром я поехал на плоту, на другом плоту находилось несколько йигитов. В Саваде, Кунаре 
и  в  соседних  областях  варят  особый  сорт  бузы.  В  него  входит  снадобье,  называемое  ким, 
которое  готовят  из  корней  разных  трав  и  некоторых  лекарств.  Его  делают  круглым,  как 
лепешку, сушат и сохраняют в таком виде; ким служит закваской для такой бузы. Некоторые 
сорта бузы сильно опьяняют, но очень горьки и невкусны. Я хотел было выпить этой бузы, но 

Захир ад-Дин Бабур. Бабур-наме 
 
 
Библиотека www.ziyouz.com – литература в узбекском языке и узбекская литература на иностранных языках 
 
197
не  мог  ее  пить  из-за  горького  вкуса  и  предпочел  ма'джун.  Потом  я  приказал  Асасу,  Хасану 
Икирику и Масти, которые сидели на другом плоту, выпить этой бузы. Выпив и опьянев, Хасан 
Икирик начал вытворять неприличные буйства. Асас тоже был здорово пьян. Он несколько раз 
совершал некрасивые поступки, так что нам это надоело и я даже думал прогнать их обоих с 
плота и высадить на том берегу, но другие попросили за них. 
В то время я пожаловал Баджаур Мир Шах Хусейну и призвал ксебе Ходжа-и Калана. Ведь 
Ходжа-и Калан был мой собутыльник и пребывание его в Баджауре [слишком] продлилось; мне 
казалось также, что дела в Баджауре идут теперь лучше. 
Когда Мир Шах Хусейн направлялся в Баджаур и достиг переправы через реку Кунар, мы 
встретились.  Я  сделал  Мир  Хусейну  несколько  устных  указаний,  пожаловал  ему  свой 
собственный пояс и отпустил его. 
Когда  мы  были  напротив  Нургала,  к  нам  подошел  какой-то  старик  и  начал  просить 
милостыню. Каждый из сидевших на плоту дал ему халат, тюрбан, полотенце или что-нибудь 
подобное; старик получил много вещей. 
На полдороги, в опасном месте, плот ударился об дно. Мы очень испугались, хотя плот не 
затонул; Мир Мухаммед, плотовщик, упал в воду. Ночь мы провели около Атара. 
Во вторник мы прибыли в Мандравар. Кутлук Кадам и его отец, Даулаг Кадам, приготовили 
в крепости угощение. Хотя место было неуютное, но мы выпили им в угоду несколько кубков. 
К послеполуденной молитве мы возвратились в лагерь. 
В среду мы отправились на прогулку к источнику Киндгара; Киндгар — это деревня, 
относящаяся к Мандраварскому туману. Во всем Ламганате только в этой деревни есть финики. 
Деревня стоит выше подножия горы; пальмовые рощи находятся от нее к востоку; ручей 
протекает на краю пальмовой рощи, несколько в стороне. В пяти или десяти кари ниже истока 
ручья навалили камней и устроили прикрытие для купанья; воду подняли на такую высоту, что 
она падает на голову купающегося. 
Вода в этом ручье очень мягкая. В зимние дни она сначала кажется человеку холодной, но 
потом, когда постоишь в ней подольше, становится очень приятной. 
В  четверг  Шир  Хан  Таркалани  предложил  нам  остановиться  в  своем  доме  и  устроил 
угощение. К полуденной молитве мы выехали от него и ловили рыбу в искусственных рыбных 
садках; устройство этих садков было описано выше. 
В  пятницу  мы  остановились  близ  деревни  Ходжи  Мир  Мирана.  В  час  вечерней  молитвы 
состоялась пирушка. 
В  субботу  мы  охотились  на  горе  между  Алишенгом  и  Алангаром.  Люди  из  Алишенга,  с 
одной  стороны,  и  жители  Алангара — с  другой, устроили  облаву  и загоняли  в  круг  оленей  с 
горы. Мы поймали много оленей. 
Вернувшись с охоты, мы расположились в саду правителя Алангара и устроили пирушку. 
[
Недавно] один передний зуб у меня наполовину сломался, а половина осталась. В тот день во 
время еды оставшаяся половина тоже сломалась. 
Утром мы выехали и закинули сеть для ловли рыбы. В полдень мы отправились в Алишенг 
и пили в саду. 
На  следующее  утро  я  отдал  Хамза  хана,  правителя  Алишенга,  который  совершил  дурные 
дела и несправедливо проливал кровь, его кровным врагам, и те подвергли его казни. 
Во вторник , прочитав несколько молитв, мы направились обратно в Кабул через Янбулак. В 
час  послеполуденной  молитвы  мы  перешли  [реку]  Алгану  и  к  вечерней  молитве  прибыли  в 
Карату. [Там]  мы  покормили  коней,  наскоро  приготовили  себе  поесть  и  выехали,  как  только 
кони доели ячмень.  
 

Захир ад-Дин Бабур. Бабур-наме 
 
 
Библиотека www.ziyouz.com – литература в узбекском языке и узбекская литература на иностранных языках 
 
198
 
СОБЫТИЯ ГОДА ДЕВЯТЬСОТ ТРИДЦАТЬ ВТОРОГО 
481
 
1525-1526 
 
В пятницу, в первый день месяца сафара девятьсот тридцать второго года 
482
, 
когда солнце 
было в созвездии Стрельца 
483
, 
я выступил в поход на Хиндустан. Миновав возвышенность Як-
Ланга, мы остановились на поляне к западу от реки Дех-и Якуб. На этой стоянке [к нам] явился 
Абд ал-Малук курчи; семь-восемь месяцев назад он отправился послом к Султан Са'ид хану и 
теперь возвратился в сопровождении человека, которого звали Янги бек Кукельташ. Тот привез 
письма от [обоих] Ханум и от Хана и незначительные дары и подарки. 
Пробыв  два  дня  на  этой  стоянке  для  снаряжения  войска,  мы  выступили  оттуда  и,  раз 
переночевав, остановились в Бадам-Чашме. Там мы ели ма'джун. 
В  среду,  когда  мы  спешились  у  Барик-Аба,  один  из  братьев  Нур  бека,  оставшегося  в 
Хиндустане 
484
, 
доставил на двадцать тысяч шахрохи золота, ашрафи 
485
 
и тенег, которые Ходжа 
Хусейн диван прислал из лагорских доходов. Большую часть этих денег я послал через одного 
из балхских вельмож, Муллу Ахмеда, для устройства дел в Балхе. 
В  пятницу,  восьмого  числа 
486
, 
когда  мы  стали  лагерем  в  Гандамаке,  у  меня  сделался 
сильный насморк. Слава Аллаху, он легко прошел. 
В субботу мы остановились в саду Баг-и Вафа. В Баг-и Вафа мы задержались на несколько 
дней, ожидая прибытия Хумаюн мирзы и тамошнего войска. В этой летописи уже неоднократно 
упоминалось о пределах и границах сада Баг-и Вафа, его приятности и достоинствах. Это очень 
приятный  сад;  всякий,  кто  взглянет  на  него  глазами  покупателя, [сразу]  поймет,  что  это  за 
место. 
За  несколько  дней,  что  мы  пробыли  в  этом  саду,  мы  в  дни,  когда  пьют,  много  пили  и 
опохмелялись,  а  в  те  дни,  когда  не  пьют,  ели  на  пирушках  ма'джун.  Так  как  Хумаюн  очень 
опаздывал  к  назначенному  сроку,  я  послал  ему  строгие  письма  с  суровыми  словами.  В 
воскресенье, семнадцатого сафара 
487
, 
когда мы совершали утреннюю выпивку [вдруг], явился 
Хумаюн,  за  поздний  приезд  я  сказал  ему  несколько  резких  слов.  В  этот  же  день  прибыл  из 
Газни  Ходжа-и  Калан.  Тотчас  же,  вечером  в  понедельник,  мы  выступили  в  поход  и 
остановились в новом саду, разбитом между Султаннуром и Ходжа-Рустамом. 
В  среду  мы  выступили  оттуда.  Я  сел  на  плот  и  плыл  до  Куш-и  Гумба-а,  попивая  вино.  В 
Куш-и Гумбазе мы сошли с плота и вернулись в лагерь. 
На следующий день я тоже, отправив войско, сел на плот и ел ма'джун. Обычным местом 
стоянки был Кирк-Арык. Приблизившись к Кирк-Арыку, мы, сколько ни смотрели, не заметили 
ни  следа  лагеря;  коней  тоже  не  было  видно.  Я  подумал: «Гарм-Чашме  близко,  может  быть 
лагерь  разбили  в  Гарм-Чашме».  Мы  поехали  дальше  и,  когда  прибыли  в  Гарм-Чашме,  время 
было  уже  позднее.  В  Гарм-Чашме  мы  тоже  не  стояли  и  плыли  всю  ночь.  В  одном  месте  мы 
оставили плот и немного поспали. Перед рассветом мы вышли в Яда-Бире; когда занялся день, 
начали  появляться  наши  воины.  Лагерь,  оказывается  разбили  в  окрестностях  Кирк-Арыка,  но 
мы его не заметили. На плоту было много людей, сочинявших стихи, как например, Шейх Абу-
л-Ваджид, Шейх Зайн, Мулла Али Джан, Турди бек Хаксар; был и еще кое-кто. На пирушке нам 
вспомнился такой стих Мухаммед Салиха 
488
: 
Что делать человеку с такой кокетливой возлюбленной?  
Там, где находишься ты, на что человеку другая? 
Мы  сказали: «Сочините  что-нибудь  в  том  же  роде!»  Люди,  одаренные  способностью  к 
стихотворству, начали говорить стихи. Так как мы часто издевались над Мулла Али Джаном, то 
я в виде шутки сказал такой стих: 

Захир ад-Дин Бабур. Бабур-наме 
 
 
Библиотека www.ziyouz.com – литература в узбекском языке и узбекская литература на иностранных языках 
 
199
Что делать человеку с таким дурнем, как ты.  
На что человеку глупая ослица?». 
Раньше  я  все,  что  мне  только  ни  приходило  в  голову — хорошее,  дурное,  веселое  и 
забавное,  иногда  в  виде  шутки,  выражал  в  стихах,  и  все  стихи,  даже  скверные  и  грубые, 
записывал.  В  дни,  когда  я  сочинял  «Мубайин 
489
», 
в  мой  слабый ум  пришла  такая  мысль  и  в 
скорбное сердце запала такая [дума]:  
Жаль, что с языка сходят столь [благородные] речения,  
а мысли тратят на скверные слова;  
Печально, что в сердце, где возникают [возвышенные]  
помыслы, проходят столь грубые образы. 
С той поры я бросил и закаялся сочинять шуточные и насмешливые стихи, но в то время, 
когда  я  сказал  вышеупомянутый  стих,  ничего  подобного  не  приходило  мне  в  голову  и  такая 
мысль совершенно не возникала в сердце. 
День  или  два  спустя,  когда  мы  стояли  в  Бикраме,  я  простудился  и  стал  лихорадить. 
Простуда  вызвала  кашель;  при  каждом  покашливании  я  плевал  кровью.  Я  понял,  откуда  это 
предупреждение и от каких дел произошло это расстройство. «Кто преступил клятву, тот сделал 
это во вред самому себе, а кто выполнил обет, данный Аллаху, тому дарует он награду великую 
490
». 
Что делать мне с тобой, о язык мой,  
Из-за тебя в груди у меня — кровь.  
Все, что ни говоришь ты в шутку —  
Либо непристойность, либо ложь.  
Если скажешь: «Не хочу я гореть за этот грех». 
То уведи коня с этой площади.  
Владыка наш, нанесли мы сами себе обиду, и если  
Не простишь ты нас и не пожалеешь, 
будем мы в числе понесших убыток. 
И  я  снова  начал  просить  [у  бога]  прощения  и  извинения  и,  дав  сердцу  отдых  от  таких 
суетных мыслей и столь неподобающих дел, сломал свой калам. 
Подобные напоминания из вышних чертогов непокорным рабам — великая радость; счастье 
тому рабу, который опамятуется вследствие таких внушений. 
Вечером  мы  выступили  в  поход  и  остановились  в  Али-Масджиде.  На  этой  стоянке  было 
тесно, и я, как всегда, вновь поставил [шатер] на одном из холмов, а все войско расположилось 
в низине; холм, на котором я стоял, господствовал над всем лагерем. Ночью лагерные костры 
горели  удивительно  красиво.  Останавливаясь  в  этом  месте,  мы  каждый  раз  по  этой  причине 
обязательно пили; и теперь, остановившись там, тоже выпили. 
[
На следующий день] еще до рассвета я съел ма'джун и выехал; в тот день мы держали пост. 
Поблизости  от  Бикрама  мы  остановились.  На  другое  утро  мы  [решили]  задержаться  в  этом 
месте  и  поехали  поохотиться  на  носорогов.  Перейдя  [реку]  Сиях-Аб,  протекающую  перед 
Бикрамом,  мы  построились  в  круг  и  двинулись  по  течению.  Когда  мы  прошли  некоторое 
расстояние, нас догнал какой-то человек и сказал: «В небольшой лесок, неподалеку от Бикрама, 
зашел носорог. Воины окружили этот лесок и стоят там». Мы во весь опор помчались к лесу. 
Когда люди, окружавшие лесок, подняли шум, носорог выскочил и побежал в степь. Хумаюн и 
люди,  которые  пришли  с  той  стороны,  никогда  не  видели  носорога;  теперь  все  вдоволь 
нагляделись на него. Носорога гнали около куруха и выпустили в него много стрел; [в конце 
концов], его свалили. Этот носорог ни разу не бросился как следует на человека или лошадь. 
Потом убили еще двух носорогов. 

Захир ад-Дин Бабур. Бабур-наме 
 
 
Библиотека www.ziyouz.com – литература в узбекском языке и узбекская литература на иностранных языках 
 
200
Мне постоянно приходила мысль: «Что, если свести слона с носорогом. Как они будут себя 
держать?» Теперь, как раз когда погонщики привели слонов, [из чащи] выбежал носорог и стал 
напротив  них.  Погонщики  погнали  слона  вперед,  но  носорог  не  побежал  им  навстречу  и 
бросился в другую сторону. 
В тот день, когда мы остановились в Бикраме, я призвал некоторых беков и приближенных 
вместе с писцами и казначеями и, назначив шесть или семь надсмотрщиков, послал их к лодкам 
у переправы Нил-Аба, чтобы поименно переписать и сосчитать воинов. 
Вечером я простудился и меня лихорадило. Простуда вызвала кашель, при кашле я плевал 
кровью. Я очень испугался, [но], слава Аллаху, через два-три дня все прошло. 
Выступив  из  Бикрама  при  [сильном]  дожде,  мы  остановились  на  берегу  реки  Кабула.  Из 
Хиндустана  пришли  вести,  что  Даулат  хан  и  Гази  хан,  собрав  двадцать  или  тридцать  тысяч 
войска, взяли Киланур и намереваются идти на Лахор. Я поспешно отправил [к ним] Му'мин 
Али таваджи с извещением, что мы идем быстрым ходом и что пока мы не явимся, не следует 
начинать сражения. 
Через две ночевки, в четверг, двадцать восьмого числа 
491
 
того же месяца мы остановились 
на  берегу  реки  Синда.  В  субботу,  в  первый  день  месяца  раби'  первого 
492
, 
мы  переправились 
через реку Синд, перешли реку Каче-Кут и остановились на берегу. 
Беки  и  казначеи,  посланные  к  лодкам,  доложили  о  численности  людей,  пришедших  в 
войско.  Больших  и  малых,  хороших  и  плохих,  нукеров  и  не  нукеров  было  переписано 
двенадцать тысяч человек. 
В этом году в долинах выпало мало дождей; в местностях, расположенных на склонах гор, 
дожди были хорошие. 
Для  пополнения  съестных  припасов  мы  направились  по  склонам  гор  через  Сиалкот. 
Достигнув владений Хати Каккара, у реки, мы повсюдувидели много стоячей воды; эта вода вся 
покрылась  льдом,  и лед  был  очень  толстый.  В  хиндустанских  землях такой  лед  редкость;  мы 
взяли его [только] в этом месте. За все время, что я пробыл в Хиндустане, я не видел больше ни 
следов, ни признаков снега и льда. 
Совершив пять переходов от Синда, мы после шестого перехода пришли к подножию горы 
Балинат-Джуги,  примыкающей  к  горе  Джуд,  и  остановились  на  стоянке  Бакиали,  у  реки. 
Следующий  день  мы  провели  на  этой  стоянке,  чтобы  воины  могли  набрать  припасов.  В  этот 
день мы пили арак; Мулла Мухаммед Паргари рассказывал множество разных историй и даже 
чересчур  разболтался.  Мулла  Шамс  тоже  был  докучливый  рассказчик;  начав  какую-нибудь 
историю, он до самого вечера не мог ее кончить. 
Рабы,  слуги  и  всякие  люди,  плохие  и  хорошие,  которые  уехали  за  съестными  припасами, 
миновав  поля,  бестолково  и  бессмысленно  бродили  по  зарослям  и  горам,  кручам  и 
труднопроходимым местам и потеряли нескольких воинов; Кичкина Тункетар погиб при этой 
поездке. 
Выступив  оттуда,  мы  перешли  вброд  реку  Бихат,  ниже  Джилама,  и  стали  лагерем.  Вали 
Кизил,  владетель  уделов  Бимруки  и  Акриада,  оставленный  для  подкрепления  в  Сиалкоте, 
прибыл и повидался со мной на этой стоянке. Я упрекал и укорял его за то, что он не [остался] 
охранять Сиалкот, и Вали Кизил доложил: «Я отправился в свой удел; Хусрау Кукельташ, уходя 
из  Сиалкота,  даже  не  уведомил  меня».  Оправдания  Вали  Кизила  были  приняты,  и  я  сказал: 
«
Если  вы  не  остались,  чтобы  охранять  Сиалкот,  то  почему  вы  не  пошли  в  Лахор  и  не 
присоединились к бекам?» Вали Кизил смутился, но так как война была близко, я не обратил 
внимания на его проступок. 
С этой стоянки я послал Сейид Туфана и Сейид Лачина с запасными конями к лахорским 
бекам, [приказывая]: «Не начинайте боя и соединитесь с нами в Сиалкоте или в Парсруре». Все 

Захир ад-Дин Бабур. Бабур-наме 
 
 
Библиотека www.ziyouz.com – литература в узбекском языке и узбекская литература на иностранных языках 
 
201
говорили: «Гази  хан  собрал  тридцать-сорок  тысяч  человек,  и  Даулат  хан,  хоть  он  и  старик, 
подвязал  к  поясу  две  сабли.  Они  наверное  начнут  воевать».  Я  подумал: «Есть  поговорка: 
«
Десять [друзей] лучше, чем девять». Чтобы дело не ушло из рук, пусть лахорцы присоединятся 
к нам и будем воевать». 
Я послал к [лахорским] бекам человека и, сделав один [переход] с ночевкой, разбил лагерь 
на берегу реки Чин-Аб. 
Свернув  с  дороги,  мы  проехали  в  Бахлулпур,  это  было  государево  владение.  Крепость 
Бахлулпура стоит на берегу Чин-Аба, на высоком яру. Это место мне очень понравилось, и я 
задумал  перевести  туда  [жителей]  Сиалкота.  Если  пожелает  Аллах,  когда  будет  время,  я  их 
переселю.  
Из  Буахлулпура  мы  вернулись  в  лагерь  на  лодке.  Состоялась  пирушка.  Некоторые  пили 
арак, иные – бузу, а другие ели ма'джун.  
Из  лодки  мы  вышли  позже  молитвы  перед  сном  и  в  шатре  тоже  немного  выпили.  Из-за 
лошадей  мы  провели  один  день  на  берегу  реки  и  дали  коням  передохнуть.  В  пятницу, 
четырнадцатого числа 
493
 
того же месяца, мы стали лагерем в Сиалкоте. 
Всякий  раз,  как  мы  ходили  в  Хиндустан,  Джаты  и  Гуджары  в  несметном,  бесчисленном 
множестве  приходили  с  гор  и  равнин  угонять  быков  и  буйволов.  Эти  несчастные  творили 
всевозможные  бесчинства  и  злодейства.  Раньше  это  были  чужие  земли  и  мы  не  особенно 
прижимали  и  притесняли  их,  но  теперь,  когда  все  эти  области  стали  нашими, [их  обитатели 
снова] принялись за прежние дела. У Сиалкота они вдруг с криками напали на голых, раздетых, 
бедных,  несчастных  людей,  которые  направлялись  в  лагерь,  и  ограбили  их.  Бесчинствующих 
усмирили, и я велел разрубить двоих или троих из них на куски. 
Из  Сиалкота  я  послал  Шахим-и  Нур  бека  к  лахорским  бекам  [с  приказанием]  точно 
выяснить, где находится враг, узнать от сведущих людей, в каком месте они могли бы с нами 
столкнуться,  и  сообщить  нам.  На  этой  стоянке  в  лагерь  явился  один  купец  и  доложил,  что 
Султан  Ибрахим  хан  разбил  Алам  хана.  Подробности  этого  таковы:  Алам  хан,  получив 
разрешение  удалиться,  выступил  в  столь  жаркую  погоду,  не  обращая  внимания  на  своих 
спутников,  и,  совершив  по  два  перехода  разом,  пришел  в  Лахор.  В  то  самое  время,  когда  я 
отпустил Алам хана, все узбекские ханы и султаны пришли и осадили Балх. Отослав Алам хана 
в  Хиндустан,  мы  сами  пошли  на  Балх.  Придя  в  Лахор, [Алам  хан]  принялся  убеждать 
хиндустанских беков: «Государь сказал, чтобы вы были мне помощниками. Идемте вместе. Мы 
возьмем с собой Гази хана и пойдем на Дели и Агру». Беки сказали: «С каким доверием можем 
мы примкнуть к Гази хану? Приказ нам был таков: «Если Гази хан отправит своего младшего 
брата  Хаджи  хана  с  сыном  ко  дворцу  или  пошлет  их  в  Лахор  в  качестве  заложников,  тогда 
присоединяйтесь к нему, а если нет — не делайте этого». Вы сами только недавно сразились с 
Гази ханом и дали себя разбить; с каким же доверием можете вы примкнуть к нему. Вам тоже 
следует с ним соединяться». 
Как не удерживали беки Алам хана, говоря такие слова, это не помогло. Алам хан послал 
своего сына Шир хана к Даулат хану и Гази хану; тот сговорился с ними и [все] они повидались. 
Дилавар хан, некоторое время пребывавший в оковах, два-три месяца назад бежал из плена и 
прибыл  в  Лахор;  его  они  тоже  взяли  с  собой.  Махмуд  хан,  сын  Хан  Джехана,  которому  был 
пожалован удел в области Лахор, также присоединился к ним. Видимо, они сговорились на том, 
что Даулат хан и Гази хан возьмут всех беков, оставленных в Хиндустане, и вообще всю эту