Литература в узбекском языке и узбекская литература на иностранных языках

часть стен была из белого камня; все остальное, пол и потолок — из красного камня, который 
[
привозят] из Бианы. 
Халифа,  шейх  Зайн,  Юнус  Али  и  все  те,  кому  досталось  место  на  берегу  реки,  устроили 
красивые,  хорошо  расположенные  сады  и  водоемы.  Они  поставили  колеса  по  лахорскому  и 
дибальпурскому способу и провели проточную воду. Так как жители Хиндустана не видывали 
садов,  разбитых  по  такому  плану  и  столь  стройно,  они  назвали  ту  сторону  Джуна,  где 
находились эти сооружения, «Кабулом». 
Внутри крепости между дворцом Ибрахима и внутренней стеной был пустырь. Там я тоже 
велел  устроить  большой  ваин 
587
, 
площадью  десять  [газов]  на  десять.  На  языке  хиндустанцев 
большой колодец со ступеньками называется ваин. Ваин начали копать раньше, чем был разбит 
большой сад; его копали в самые дожди. Несколько раз колодец рушился и заваливал рабочих. 
Он был закончен после моего похода против Рана Санка, как написано в тарихе над колодцем; 
этот тарих указывает на окончание колодца после похода. Прекрасный получился ваин! 
В  глубине  ваина  находится  постройка  в  три  этажа.  Нижний  состоит  из  трех  айванов 
588
; 
дорога в него идет через колодец по ступенькам. Одна дорога ведет во все три айвана; каждый 
айван выше другого на три ступеньки. В то время, когда воду тянут из нижнего айвана, вода 
стоит  ниже  его  на  одну  ступеньку;  в  дождливое  время,  когда  вода  прибывает,  она  иногда 
поднимается до верхнего айвана. 
В среднем этаже выдолблен айван, с этим айваном соединяется сводчатое помещение, где 
ходит  по  кругу  бык,  вращающий  водяное  колесо.  В  верхнем  этаже  [тоже]  устроен  айван. 
Снаружи, со двора над колодцем, в этот айван ведет с двух сторон вниз лестница в пять-шесть 
ступенек; против правого крыла лестницы камень с тарихом. 
Рядом с этим колодцем вырыли другой колодец; дно этого колодца немного выше середины 
первого  колодца;  бык,  вращающий  колесо  в  упомянутом  сводчатом  помещении,  поднимает 
воду  из  первого  колодца  во  второй.  Во  втором  колодце  поставили  еще  одно  колесо,  которое 
поднимает  воду  на  насыпь;  по  насыпи  вода  идет  в  верхний  сад.  В  том  месте,  где  ступеньки 
выходят из колодца, построено каменное здание; за оградой колодца стоит каменная мечеть, но 
ее построили нехорошо — так, как строят в Хиндустане. 
В то время, когда Хумаюн выступил в поход, непокорные эмиры, во главе с Насир ханом 
Нухани  и Ма'руфом Фармули, собрались в  Джаджмау  и  сидели  там.  Хумаюн,  пройдя  десять-
пятнадцать курухов пути, послал Му'мина Атка разведать новости; увлекшись захватом скота, 
Му'мин  Атка  не  сумел  даже  доставить  сколько-нибудь  достоверных  сведений.  Узнав  о 
приближении Му'мина Атка, враги не нашли в себе силы устоять и обратились в бегство. 
После Му'мина Атка Хумаюн послал за вестями Касамтая, Баба Чухра и Бучка; эти люди 
доставили сведения о беспорядочном бегстве врага. Хумаюн пошел и взял Джаджмау. Когда он 
миновал эту местность и пришел в окрестности Дилмау, Фатх хан Сарвани пришел и повидался 
с ним. Хумаюн послал к нам Фатх хана Сарвани с Махди ходжой и Мухаммед Султан мирзой. 
В тот год Убайд [Аллах] хан 
589
 
повел войско из Бухары и пришел под Мерв. В мервском 
арке было десять-пятнадцать крестьян. Убайд хан взял Мерв, перебил этих людей, за сорок или 

Захир ад-Дин Бабур. Бабур-наме 
 
 
Библиотека www.ziyouz.com – литература в узбекском языке и узбекская литература на иностранных языках 
 
235
пятьдесят  дней  отстроил  мервскую  плотину  на  Серахс.  В  Серахсе  было  тридцать-сорок 
кизилбашей. Они закрыли ворота и не отдавали крепости, ее жители напали на них и открыли 
ворота; узбеки вошли и перебили кизилбашей. Захватив Серахс, они пошли на Тус и Мешхед. 
Жители Мешхеда, лишенные средств [к защите], подчинились; Тус узбеки осаждали восемь 
месяцев  и  взяли  миром.  Не  соблюдая  договора,  они  перебили  всех  именитых  мужчин,  а  их 
женщин забрали в плен. В том же году сын Султан Музаффара Гуджарати по имени Бахадур 
хан,  который  теперь  занял  место  отца  и  царствует  в  Гуджарате,  обидевшись  на  своего  отца, 
пришел  к  Султан  Ибрахиму.  Тот  взглянул  на  него  без  уважения.  Когда  я  находился  в 
окрестностях  Панипата,  ко  мне  прибыли  письма  Бахадур  хана;  я  тоже  послал  ему  грамоты, 
полные милости и ласки, и призвал его к себе. Бахадур хан думал ко мне явиться, но потом его 
мнение снова перевернулось; он отделился от войска Ибрахима и отправился в Гуджарат. Тем 
временем его отец, Султан Музаффар, скончался, и брат Бахадур хана, Искандер шах, который 
был  старшим  сыном  Султан  Музаффара,  стал  государем  в  Гуджарате  вместо  своего  отца. 
Вследствие  его  дурной  жизни  некий  раб  по  имени  Имад  ал-Мулк,  сговорившись  со  своими 
приспешниками, задушил и убил Искандера шаха. Он позвал и привел Бахадур хана, который 
находился еще в пути, и посадил его на место отца, Бахадур хан получил прозвание Бахадур 
шаха. Бахадур шах поступил хорошо: так как Имад ал-Мулк проявил такую неблагодарность, 
он подверг его наказанию и убил. Кроме того, он перебил многих беков, оставшихся после его 
отца; его считают кровожадным и не боящимся бога юношей. 
 
 
СОБЫТИЯ ГОДА ДЕВЯТЬСОТ ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЕГО 
1526-1527 
 
В месяце мухарраме 
590
 
Ваис бек привез весть о рождении Фарука. Хотя один пехотинец уже 
раньше доставил мне такую весть, но Ваис бек явился в этом месяце, чтобы получить подарок 
за  радостную  новость.  Младенец  родился  в  ночь  на  пятницу,  двадцать  третьего  числа  месяца 
шаввала 
591
, 
и был назван Фаруком. 
Для обстрела Бианы и еще некоторых не подчинившихся мне крепостей я приказал Устаду 
Али  Кули  отлить  большую  пушку.  Приготовив  горны  и  все  необходимые  вещи,  Устад  Али 
Кули  послал  ко  мне  человека.  В  субботу,  пятнадцатого  мухаррама 
592
, 
мы  отправились 
посмотреть,  как  Устад  Али  Кули  будет  лить  пушку.  Вокруг  того  места,  где  должно  было 
происходить литье, он поставил восемь горнов и разложил инструменты. Со дна каждого горна 
шел желоб, ведущий к форме, в которой отливалась пушка. Когда мы пришли, Устад Али Кули 
открыл отверстия горнов; по желобам, бурля, как вода, полился в форму расплавленный металл. 
Через  некоторое  время,  хотя  форма  и  не  наполнилась,  приток  расплавленного  металла, 
лившегося из горнов, постепенно прекратился, в горнах или в металле, видимо, был какой-то 
изъян.  Устад  Али  Кули  впал  в  очень  плохое  состояние;  он  хотел  даже  броситься  в 
расплавленную  медь,  налитую  в  форму.  Обратившись  к  Устаду  Али  Кули  с  утешением,  мы 
облачили его в почетную одежду и рассеяли его смущение. Через день или два, когда форма 
охладилась,  ее  открыли;  Устад  Али  Кули  с  великой  радостью  прислал  человека  сказать,  что 
вкладная  часть  пушки  оказалась  без  единого  порока  и  что  отлить  казенную  часть  нетрудно. 
Вынув вкладную часть [из формы], Устад Али Кули назначил людей, чтобы ее наладить, а сам 
занялся отливкой казенной части пушки. 
Махди  ходжа  привел  от  Хумаюна  Фатх  хана  Сарвани;  они  расстались  с  Хумаюном  в 
Дилмау. Я хорошо встретил Фатх хана Сарвани и отдал ему владения его отца А'зам Хумаюна, 
пожаловав, сверх того, еще некоторые земли; Фатх хану был дан удел в один крор и шестьдесят 

Захир ад-Дин Бабур. Бабур-наме 
 
 
Библиотека www.ziyouz.com – литература в узбекском языке и узбекская литература на иностранных языках 
 
236
лаков. 
В Хиндустане эмирам, находящимся в милости, присваиваются различные титулы; один из 
них — а'зам хумаюн, другой — хан-и-джахан, или хан-и ханан. Отца Фатх хана величали а'зам 
хумаюн. При жизни моего сына Хумаюна величать кого-нибудь таким титулом не подобает; я 
отменил это обращение и Фатх хану было дано прозвище Хан-и джахан. 
В  среду,  восьмого  числа  месяца  сафара 
593
, 
у  большого  водоема,  наверху,  среди  деревьев 
амбли  поставили  намёты  и  устроили  пир.  Я  пригласил  Фатх  хана  Сарвани  на  попойку, 
предложил  ему  вина  и  пожаловал  свой  тюрбан  и  платье.  Возвеличив  его  этими  знаками 
внимания и милостями, я дал ему разрешение отправиться в его земли. Было решено, что сын 
Фатх хана Махмуд хан будет постоянно находиться при мне. 
В  среду,  двадцать  четвертого  числа  месяца  мухаррама 
594
, 
Мухаммед  Али,  сын  Хайдар-и 
Рикабдара,  был  спешно  послан  к  Хумаюну  [с  таким  приказом]: «Благодарение  богу,  враг  на 
востоке бежал; по прибытии этого человека, оставь в Джаунпуре несколько подходящих беков, 
а  сам  веди  свое  войско  и  иди  поскорее  к  нам.  Рана  Санка-нечестивец  вошел  в  ближайшую 
дверь, сделаем же мысль о нем нашей основной [заботой] ». 
После того как войска [Хумаюна] ушли на восток, я приказал Тарди беку, [брату] Куч бека, 
его  младшему  брату  Шир  Афгану,  Мухаммед  Халилу  Ахта  беги  с  его  братьями  и 
прислужниками и Рустам Туркмену с братьями, а также Дауду Сарвани из жителей Хиндустана 
совершить набег на окрестности Бианы и пограбить эти места. Если они смогут обещаниями и 
посулами  привлечь  к  нам  защитников  крепостей — пусть  будет  так,  если  нет — их  следует 
ограбить, чтобы обессилить врагов. 
В крепости Тахангар находился старший брат [упомянутого] Низам хана из Бианы по имени 
Алам  хан.  Его  люди  неоднократно  приходили  к  нам  и  выражали  покорность  и 
доброжелательство. Этот Алам хан взял на себя такое дело: «Если от государя будет назначен 
отряд,  я  сумею  с  помощью  посулов  и  обещаний  привести  всех  лучников  Бианы  и  захватить 
бианскую крепость». Когда это было решено, то йигиты, во главе с Тарди беком, назначенные в 
набег, получили такой приказ: «Так как Алам хан — местный человек и берет на себя такую 
услугу и службу, то в делах, относящихся к Биане, следуйте его верному мнению и указанию». 
Хотя  некоторые  жители  Хиндустана  хорошо  рубятся  на  саблях,  но  большинство  их 
совершенно лишено дара и способности воевать и не имеет понятия о том, как действовать и 
вести  себя  полководцу.  Этот  Алам  хан,  к  которому  присоединились  мои  воины,  не  обращая 
внимания на чьи-либо слова и не думая о том, что хорошо и что плохо, подвел к самой Биане. В 
посланном  нами  отряде  было  двести  пятьдесят  или  около  трехсот  тюрков,  хиндустанцев  и 
воинов,  собранных  с  разных  концов, [всего]  немного  больше  двух  тысяч,  а  у  Низам  хана 
насчитывалось свыше четырех тысяч конных афганцев из Бианы и прочих воинов; пехотинцев у 
него было больше десяти тысяч. Увидев и узнав врагов, Низам хан тотчас же вышел на них с 
упомянутыми конным и пешим войском. Он быстро подошел к нашему отряду, бросил на него 
множество  всадников  и  обратил  этот  отряд  в  бегство.  Алам  хана  Тахангари,  своего  старшего 
брата, он взял в плен, кроме него было взято еще пять или шесть человек; часть пожитков тоже 
пришлось отдать. 
Несмотря  на  такой  поступок  Низам  хана,  я  дал  ему  [новые]  обещания  и  заверения  в 
благосклонности,  простил  ему  прежние  и  теперешние  проступки  и  послал  об  этом 
соответствующие  грамоты.  Получив  сведения  о  быстром  продвижении  нечестивого  [Рана 
Санка],  Низам  хан  не  мог  ничего  поделать  и,  призвав  Сейид  Рафи,  при  его  посредничестве 
передал  крепость  нашим  людям,  а  сам  явился  ко  мне  с  Сеид  Рафи  и  удостоился  счастья  мне 
служить. Я пожаловал ему удел в двадцать лаков в Миан-Ду-Абе. Дуст ишик-ага был временно 
послан  в  Биану;  через  несколько  дней  я  пожаловал  Биану  Махди  ходже  и,  назначив  ему  для 

Захир ад-Дин Бабур. Бабур-наме 
 
 
Библиотека www.ziyouz.com – литература в узбекском языке и узбекская литература на иностранных языках 
 
237
поддержания жизни семьдесят лаков, отпустил его в Биану. 
От  Татар  хана  Саранг  хани,  который  был  в  Гвалиаре,  неоднократно  приходили  люди  с 
изъявлением  покорности  и  доброжелательства.  Когда  нечестивый  взял  Кандар  и  подошел 
совсем близко к Биане, один из раджей Гвалиара, Дарманкат, и некий нечестивец по имени Хан-
и Джехан подошли к Гвалиару и, позарившись на крепость, начали сеять смуту и недовольство. 
Татар хан, оказавшись в затруднительном положении, решил передать Гвалиар [мне]. Мои беки, 
приближенные и добрые йигиты большей частью были в войске или в отрядах, разосланных в 
разные стороны. Я дал Рахимдаду несколько воинов из Бхиры и лахорцев, присоединил к нему 
Хастачи  Тункетара  с  братьями  и  послал  упомянутых  людей  в  Гвалиар,  назначив  им  уделы  в 
этой  области.  Мулла  Аппак  и  Шейх  Гуран  были  тоже  посланы  туда  с  тем,  чтобы  посадить 
Рахимдада в Гвалиаре и вернуться. 
Когда все они приблизились к Гвалиару, Татар хан, который изменил свое мнение, не позвал 
их в крепость. В это время Шейх Мухаммед Гаус, дервиш, очень занятый стремлением к богу и 
имеющий  много  учеников  и  последователей,  послал  из  крепости  Гвалиара  человека  к 
Рахимдаду,  со  словами: «Любым  способом  проникните  в  крепость,  так  как  мнение  этого 
человека изменилось и он задумал дурное». Как только весть об этом дошла до Рахимдада, он 
написал и послал Татар хану такое письмо: «Стоять вне крепости из-за нечестивых опасно. Я и 
еще  несколько  человек  войдем  в  крепость,  а  другие  пусть  остаются  снаружи».  После  долгих 
убеждений  Татар  хан  согласился.  Рахимдад  с  очень  небольшим  отрядом  вошел  в  крепость  и 
сказал: «Пусть наши люди стоят у этих ворот». Он поставил своих людей у ворот Хати-Пул. 
В ту же ночь Рахимдад впустил через Хати-Пул своих людей. Утром Татар хан, не зная, что 
делать,  волей-неволей  сдал  крепость,  вышел  оттуда  и  явился  в  Агру.  Для  поддержания  его 
жизни ему был назначен один из уделов Бианвана с доходом в двадцать лаков. 
 
Мухаммед Зайтун, также не имея средств защищаться, сдал Дулпур и пришел служить мне. 
Ему был пожалован удел, приносящий несколько лаков дохода. Я сделал Дулпур своим личным 
владением и пожалован право сбора налогов в этой области Абу-л-Фатх Туркмену, которого и 
послал в Дулпур. 
В окрестностях Хисар-Фируза Хамид хан Саранг хани, собрав отряд афганцев племени Пани 
и других местных афганцев тысячи в три, в четыре человек, сеял смуту и недовольство. В среду, 
пятнадцатого  числа  месяца  сафара 
595
, 
я  присоединил  к  людям  Чин  Тимур  султана  отряд  под 
начальством  Ахмади  парваначи,  Абу-л-Фатха  Туркмена,  Малик-Дада  Карарани  и  Муджахид 
хана  Мултани,  назначив  их  в  поход  на  этих  афганцев.  Выступив,  они  совершили  быстрый 
переход  издалека  и  хорошо  побили  афганцев.  Множество  афганцев  было  истреблено,  мне 
прислали много голов. 
В конце месяца сафара 
596
 
Ходжаги Асад, который отправился послом к царевичу Тахмаспу, 
вернулся в сопровождении туркмена по имени Сулейман и доставил подарки. В числе подарков 
были черкесские девушки. 
В пятницу, шестнадцатого числа месяца раби первого 
597
, 
произошел удивительный случай. 
Так как он подробно описан в письме, посланном в Кабул, то я привожу здесь это самое письмо 
без добавлений и сокращений. Вот оно. 
«
В пятницу, шестнадцатого числа месяца  раби первого, года девятьсот тридцать третьего, 
произошло поразительное событие. Подробности его таковы: мать Ибрахима, это злосчастная 
старуха, услышала, что я съел кое-что из рук жителей Хиндустана. Дело было так: месяца за 
три-четыре до этого по той причине, что мне еще не приходилось видеть хиндустанских блюд, я 
сказал,  чтобы  ко  мне  привели  поваров  Ибрахима.  Из  пятидесяти  или  шестидесяти  поваров  я 
удержал у себя четырех. Та женщина, услышав об этом, послала человека в Атаву за Ахмедом 
чашнигиром 
598
 — 
жители Хиндустана называют бакаула чашнигир. Одной рабыне она дала в 

Захир ад-Дин Бабур. Бабур-наме 
 
 
Библиотека www.ziyouz.com – литература в узбекском языке и узбекская литература на иностранных языках 
 
238
руки сложенную вчетверо бумажку, в которой была тола яда — тола, как упомянуто раньше, 
несколько больше двух мискалов — и велела передать эту бумажку Ахмеду чашнигиру. Ахмед 
дал бумажку одному из хиндустанских поваров, который находился у нас на кухне, и обещал 
ему четыре парганы, если он каким-либо образом подложит яд мне в пищу. Вслед за рабыней, с 
которой  был  передан  яд  Ахмеду  чашнигиру,  мать  Ибрахима  послала  еще  одну  невольницу 
посмотреть, передала ли ему первая невольница яд или нет. К счастью Ахмед не бросил яд в 
котел, но бросил его на блюдо. Он не бросил яда в котел по той причине, что я крепко наказал 
бакаулам остерегаться хиндустанцев, и они пробовали пищу, когда пища варилась в котле. 
Когда кушанье накладывали, наши несчастные бакаулы чем-то отвлеклись; [повар] положил 
на  фарфоровое  блюдо  тоненькие  ломтики  хлеба,  а  на  хлеб  высыпал  меньше  половины  яда, 
находившегося  в  бумажке.  Поверх  яда  он  наложил  мяса,  жареного  в  масле.  Если  бы  [повар] 
высыпал  яд  на  мясо  или  бросил  в  котел,  было  бы  плохо,  но  он  растерялся  просыпал  больше 
половины яда в очаг.  
В пятницу вечером во время послеполуденной молитвы подали кушанье. Я сильно налег на 
блюдо из зайца, жареной моркови тоже уписал порядочно; из отравленной хиндустанской пищи 
я съел только несколько кусочков, лежавших сверху. Я взял жареного мяса и поел его, но не 
почувствовал  никакого  дурного  вкуса.  Потом  я  проглотил  кусочка  два  вяленой  говядины,  и 
меня начало тошнить. Накануне я тоже ел вяленое мясо и у него был неприятный вкус; я решил, 
что  меня  сегодня  тошнит  по  этой  причине.  Вскоре  меня  опять  затошнило;  пока  я  сидел  за 
дастарханом 
599
, 
меня два или три раза начинало тошнить и едва не вырвало. Наконец, я увидел, 
что дело плохо и поднялся. Пока я шел до нужника, меня еще раз чуть не вырвало; в нужнике 
меня обильно стошнило. 
Раньше меня никогда не рвало после еды, даже при попойках меня не тошнило. В сердце у 
меня  мелькнуло  сомнение.  Я  приказал  задержать  повара  и  велел  дать  блевотину  собаке  и 
стеречь ее. На следующее утро незадолго до первой стражи собака почувствовала себя очень 
плохо,  брюхо  у  нее  как  будто  раздулось.  Сколько  в  нее  ни  кидали  камнями,  сколько  ее  ни 
ворочали, она не подымалась. До полудня собака была в таком положении, потом поднялась — 
не умерла. 
Несколько  телохранителей  также  поели  этой  пищи.  Наутро  их  тожесильно  рвало,  одному 
даже было очень плохо; в конце концов, все спаслись: 
Пришла беда, но все прошло хорошо.  
Господь снова дал мне жизнь; я как будто вернулся с того света и снова родился от своей 
матери. Я был болен и ожил, и теперь, клянусь Аллахом, узнал цену жизни. 
Я  приказал  Султан  Мухаммеду  Бахши  схватить  повара;  подвергнутый  пытке,  он  одно  за 
другим подробно рассказал все, как упомянуто. 
В  понедельник,  в  день  дивана,  я  приказал  вельможам,  знатным  людям,  эмирам  и  вазирам 
явиться в диван. Те двое мужчин и обе женщины тоже были приведены и допрошены. Они со 
всеми подробностями рассказали, как было дело. 
Чашнигира я велел разрубить на куски, с повара приказал живьем содрать кожу; из женщин 
одну бросили под ноги слону, другую застрелили из ружья, третью я приказал заключить под 
стражу. Она тоже станет пленницей своего дела и получит должное возмездие. 
В субботу я выпил чашку молока, в понедельник тоже выпил чашку молока и выпил еще 
разведенной печатной глины и сильного терьяка. От молока меня здорово прослабило. 
В  среду,  в  первый  день  месяца  сафара,  я  изверг  какое-то  черное  пречерное  вещество, 
похожее на перегоревшую желчь. Благодарение Аллаху, сейчас нет и следа болезни. До сих пор 
я так хорошо не знал, что жизнь столь дорога. Есть полустишие: 
Кто дошел до предсмертного часа, тот знает цену жизни. 

Захир ад-Дин Бабур. Бабур-наме 
 
 
Библиотека www.ziyouz.com – литература в узбекском языке и узбекская литература на иностранных языках 
 
239
Всякий раз, как я вспоминаю этот страшный случай, я невольно расстраиваюсь. По милости 
великого господа случилось так, что мне снова дарована была жизнь. Каким языком выражу я 
ему благодарность? 
Чтобы не заронить сомнений в умы, я подробно и тщательно записал все, что произошло. 
Хотя это был случай ужасный, не умещающийся на языке и в устах, но, благодарение богу, мне 
снова пришлось увидеть свет дня. Все окончилось хорошо и благополучно, я записал все это во 
вторник двадцатого числа месяца раби первого 
600
, 
находясь в Чарбаге». 
Избавившись  от  этих  опасностей,  я  послал  написанное  письмо  в  Кабул.  Так  как  та 
злосчастная старуха совершила столь великий проступок, то Юнус Али и Ходжаги Асаду было 
приказано отобрать у нее ее деньги, вещи, рабов и рабынь и отдать ее Абд-ар-Рахим шигаулу, 
который  должен  был  тщательно  присматривать  за  этой  женщиной.  Внука  старухи,  сына 
Ибрахима,  раньше  держали  под  присмотром,  в  большом  почете  и  уважении.  Так  как 
представители этой семьи учинили такое покушение, то я не счел полезным оставить при себе 
сына  Ибрахима  и  в  четверг,  двадцать  девятого  раби  [первого] 
601
, 
отправил  его  к  Камрану  с 
Мулла Сарсаном, который пришел от Камрана по каким-то делам.  
Хумаюн,  отправившийся  в  поход  против  врагов  на  востоке,  захватив  Джунпур,  быстро 
пошел к Газипуру на Насир хана. Узнав об этом, Насир хан перешел реку Ганг; тогда Хумаюн 
двинулся от Газипура на Харид. Тамошние афганцы, узнав об этом, перешли реку Сару. Воины 
Хумаюна разграбили Харид и возвратились обратно. 
Согласно  моему  решению,  Хумаюн  оставил  в  Джунпуре  Шах  Мир  Хусейна  и  Султан 
Джунаида с отрядом добрых йигитов и назначил туда же с этими людьми Кази Джиа, а в Уд 
поставил  Шейх  Баязида.  Устроив  и  упорядочив  эти  дела,  он  перешел  реку  Ганг  у  Карра-
Маникпура  и  направился  через  Калпи  [ко  мне].  От  Алам  хана,  сына  Джелал  хана  Джикхата, 
который находился в Калпи, приходили донесения, но сам он не являлся. Хумаюн, оказавшись 
возле  Калпи,  послал  [к  Алам  хану]  человека,  который  устранил  из  его  сердца  все  тревоги  и 
привел его с собой. В воскресенье, третьего числа месяца раби второго 
602
, 
Хумаюн явился [ко 
мне]  в  сад  Хашт-Бихишт  и  засвидетельствовал  свое  почтение.  В  этот  же  день  Ходжа  Дуст 
Хавенд тоже прибыл из Кабула. 
В те дни один за другим начали являться люди от Махди ходжи с такими вестями: «Рана 
Санка,  несомненно,  подходит.  Хасан  хан  Мевати  тоже,  говорят,  намерен  присоединиться  к 
нему.  Об  этих  людях  следует  подумать  прежде  всего.  Если  спешно  послать  в  Биану 
вспомогательный отряд войска, это будет способствовать [вашему] счастью».  
Приняв твердое решение повести войско, мы послали вперед в Биану отряд под начальством 
Мухаммед Султан мирзы, Юнус Али, Шах Мансур Барласа, Китта бек, Касамтая и Бучка. Сын 
Хасана  Мевати  по  имени  Нахир  хан  попал  к  нам  в  руки  во  время  битвы  с  Ибрахимом  и 
содержался в качестве заложника. По этой причине его отец Хасан хан, не скрываясь, посещал 
нас и постоянно просил возвратить сына. Некоторым [моим приближенным] пришло на ум, что, 
если мы пошлем к Хасан хану его сына, чтобы склонить Хасан хана в нашу пользу, он станет 
очень к нам расположен и будет лучше служить нам. Облачив Нахир хана, сына Хасан хана, в 
почетную одежду, мы отослали его к отцу со всякими посулами. Но этот ничтожный лицемер 
бездействовал лишь до освобождения своего сына. Узнав, что его сын отпущен, он сейчас же, 
не  дожидаясь  прибытия  [Нахир  хана],  выступил  из  Алвара,  пришел  к  Рана  Санка  и 
присоединился  к  нему.  Отпускать  сына  Хасан  хана  в  такое  время  было,  оказывается, 
нерасчетливо. 
В  ту  пору  часто  шел  дождь;  мы  постоянно  устраивали  пирушки.  Хумаюн  тоже 
присутствовал  на  этих  пирушках.  Хотя  он  избегал  пить  вино,  но  в  эти  несколько  дней 
употреблял его. 

Захир ад-Дин Бабур. Бабур-наме 
 
 
Библиотека www.ziyouz.com – литература в узбекском языке и узбекская литература на иностранных языках 
 
240
Вот  одно  из  удивительных  происшествий,  случившихся  в  то  время.  Когда  Хумаюн 
направлялся из Кала-и Зафар к хиндустанскому войску, Мулла Баба-и Пашагири и его младший 
брат Баба Шейх во время пути бежали к Китин Кара султану. Жители Балха оказались слабы, и 
Балх попал в руки Китин Кара султан. Баба-и Пашагири, этот безмозглый человечишко и его 
младший  брат  взяли  дела  той  страны  на  свои  плечи  и  вошли  в  пределы  Айбека,  Хуррама  и 
Сарбага. Шах Искандер после сдачи Балха потерял мужество и отдал крепость Гури Узбеку