Müasir fəlsəfə problemləri” şöbəsi MÜASİr fəLSƏFƏ, elm və MƏDƏNİYYƏT: postqeyri-klassik epistemologiYA

Выводы:

1. 
   Постнеклассическая научная рациональность предполагает введение в контекст любых научных исследований понятия «среды», на фоне которой они проводятся. При этом сама среда рассматривается как саморазвивающаяся система. Средовая парадигма саморазвивающихся систем становится ведущей в контексте постнеклассической научной рациональности.
   
2. 
   Тенденции становления средовой парадигмы отчетливо просматриваются во всех областях научного знания связанных с проблемами социального управления и развития.
   

Литература:
1. Степин В.С. Теоретическое знание. М.: Прогресс-Традиция, 2003.- 744с.

2. Аршинов В.И., Буров В.А., Лепский В.Е. Навигация, рефлексивные площадки и каналы реальности постнеклассического управления обществом // На пути к постнеклассическим концепциям управления / Под ред. В.И.Аршинова и В.Е.Лепского. — М.: Институт философии РАН. 2005. С.56-70.

3. Степин В.С. Теоретическое знание. М.: Прогресс-Традиция, 2003.- 744с.

4. Лепский В.Е. Рефлексивно-активные среды инновационного развития. – М.: Изд-во «Когито-Центр», 2010. – 255 с.

5. Буров В.А., Лепский В.Е., Рабинович В.Л. Культурные медиаторы в постнеклассической науке //

Рефлексивные процессы и управление. Сборник материалов VI Международного симпозиума 10-12 октября

2007г., Москва / Под ред. В.Е.Лепского – М.: «Когито-Центр», 2007. С.16-17.

6. Степин В.С. Конструктивные основания научной картины мира //Конструктивизм в теории познания / Рос.

акад. наук, Ин-т философии; Отв. ред. В.А.Лекторский. – М.: ИФ РАН, 2008. С.8.

7. Князева Е.Н. Проблема субъекта в философском конструктивизме // Проблемы субъектов в

постнеклассической науке / Под ред. В.И.Аршинова и В.Е.Лепского. – М.: Когито-Центр. 2007. С.70-78.

http://www.reflexion.ru/Library/Preprint2007.pdf

8. Лекторский В.А. Эпистемология классическая и неклассическая. М., 2001. С.46-47.

9. Моисеев Н.Н. Еще раз о проблеме коэволюции // Вопросы философии. 1998, N8.

10. Богданов А.А. Всеобщая организационная наука (Тектология) М.: Книга, 1925.

11. Лефевр В.А. Конфликтующие структуры. М. Высшая школа. 1967. (С.9-10).

12. Лефевр В. Алгебра совести. Перевод со 2-го английского издания с дополн. - М., Когито-Центр, 2002. - 426 с.

13. http://www.gwu.edu/~umpleby/

14. Аршинов В.И. Синергетика как феномен постнеклассической науки. – М.: ИФ РАН, 1999.

15. Лефевр В.А. Конфликтующие структуры. М.: Сов.радио, 1973.-158с.

16. Там же.

17. Кононов Д.А., Кульба В.В., Шубин А.Н. Информационное управление: принципы моделирования и области

использования //Труды ИПУ РАН. Т. XXШ. - М.: ИПУ РАН. 2004. С. 5-29.

18. Бурков В.Н., Кондратьев В.В. Механизмы функционирования организационных систем. М.: Наука, 1981.-

384с.

19. Лефевр В.А. Конфликтующие структуры. М.: Высшая школа, 1968.

20. Лепский В.Е. Онтологии субъектно-ориентированной парадигмы управления и развития / Рефлексивные

процессы и управление . Сборник материалов VI Международного симпозиума 10-12 октября 2007 г., Москва /

Под ред. В.Е.Лепского.-М. «Когито-Центр», 2007. С.59-61.

21. Лепский В.Е. Рефлексивный анализ парадигм управления (интерпретация Нобелевских премий по

экономике XXI века) // Четвертая международная конференция по проблемам управления (26 – 30 января 2009

года): Сборник трудов. − М.: Учреждение Российской академии наук Институт проблем управления им. В.А.

Трапезникова РАН, 2009. С. 1302-1308.

22. Лепский В.Е. Технологии управляемого хаоса – оружие разрушения субъектности развития //

Информационные войны. 2010, N4. С.69-78.

Аббасов А. Ф.

Эволюция общества и мира: постнеоклассическое видение

«Корнем всякой свободы является разум» (Фома Аквинский)

Вопреки ожиданиям многих, конец «холодной войны» и старой эпохи не принес миру и народам надежной стабильности, гарантированного развития и разрядки напряженности. Наоборот, мир стал более нестабильным, конфронтационным и тревожным. Проблемы, затрагивающие судьбы народов, обществ и человечества в целом, с одной стороны, возросли в количественном плане, с другой – резко усложнились, все больше и больше приобретая драматический характер. Глобализация как форма существования современного мира, якобы призванная служить многомерной и масштабной интеграции, на деле оборачивается невиданным обострением противостояния и противоречий, партикуляризмом и отчуждением, самосегрегацией обществ, народов и людей. Специфика бытия человечества сегодня такова, что часто слышатся голоса: «Мир стремительно катится к катастрофе!»

Разделяя тревогу по поводу нынешнего и будущего состояния мира, мы должны признать, что в уже сложившейся нездоровой ситуации, в негативах разного рода и порядка отчасти виновата философия, а точнее сказать – ее невмешательство, созерцательное отношение к происходящим процессам и явлениям, ее непростительное замыкание (по собственной воле ли, вынужденно ли – не имеет значения) на «собственных», якобы традиционных проблемах. Эта инбригидность существования философии, её отгороженность от реалий в какой-то степени выхолостила, оскопила как саму эту науку, так и печально сказалась на судьбе мира. Философия, отрешенная и отчужденная от реалий, фактически, смирилась с тем ненормальным состоянием, когда проблемы мира в целом и отдельных обществ в частности отданы сугубо на откуп политикам, военным, чиновникам разного ранга, крупным бизнесменам, главам государств и транснациональных корпораций, банков. Не случайно, что один Дж. Сорос сегодня больше влияет на мировую политику, чем философы мира вместе взятые. И отнюдь не потому, что он, действительно, незаурядный мыслитель, а по причине того, что является ведущей фигурой (бизнесменом, финансистом) глобального капитализма. О транснациональных корпорациях и международных банках, а также об их тайных, сомнительных сетях и сообществах, вообще, говорить не приходится. Иной раз складывается мнение, что мировые проблемы – исключительно их компетенция. Но, не было бы печали, если дела шли хорошо, и не оставалось бы места тревогам. Нет здесь также особой необходимости, думается, останавливаться на деятельности всякого рода «духовных лиц», спекулирующих от имени Бога, пророков, той или иной религии, а также модных ныне астрологов, экстрасенсов и ясновидцев, кликушествующих о скором «конце света».

Одним словом, философии пора вмешаться в решение мировых проблем, вплотную заниматься судьбами человечества, не забывая, конечно, заботы конкретного общества и конкретных народов. Данный призыв, собственно, звучит не впервые и его авторство принадлежит не мне. В новейшей истории он был озвучен ещё в 1986-м году на международном семинаре, организованным Философским обществом Турции и посвященным теме: «Философия перед мировыми проблемами». Затем, XXI международный конгресс по философии в августе 2003-го года также был непосредственно связан с этой темой. Аналогично обстояло дело и на XXII Международном Философском Конгрессе (30-е июля – 5-е августа 2008-го года, Южная Корея, Сеул). Несмотря на разнообразие тем, все доклады и выступления объединяло одно – озабоченность судьбой мира.

В контексте сказанного и на азербайджанскую философскую науку возлагается довольно ответственная миссия, детерминируемая временем и историей, нашими национальными интересами и приоритетами. И было бы непростительной ошибкой подменять реализацию этой миссии услужливой суетой так называемых «политологов». Думается, что о таких судьбоносных феноменах, как мировой порядок, международный кодекс поведения, перспективы глобального развития и мира, демократия и права человека, глобальная безопасность и справедливость, судьба человечества должна, прежде всего, беспокоиться и говорить философия. Ибо велика потребность не только в самой мудрости как таковой, но и в ее таких атрибутах, как человеческая честность и порядочность, ответственность и совестливость, явно не уживающихся с идеологией купли-продажи и всё большей прибыли современного глобального капитализма.

О чем же хочет сказать эта честность и совестливость, порождаемая мудростью, какую старую истину старается донести миру? Таких истин множество, но одна из них – определяющая. Ее суть в том, что «новый кодекс поведения» мирового сообщества, во многом замещенный гегемонистской глобализацией «совершенного», не оставляет места для претворения в жизнь воли народов и прежде всего – нехристианских. Хотя, правда и то, что не легко приходится в современной жизни самим христианским массам – тому большинству управляемых и бесправных людей, от имени и для которого, вроде бы, формируются государственная власть, типы и режимы правления. Бурлящая протестная атмосфера, неутихающие выступления граждан в России, в самих странах Европейского Союза, особенно – в последние годы, прекрасно об этом свидетельствуют.

Говоря о воле народов, я имею в виду нечто гораздо более значительное, чем возможность путем выражения права избирателя выбрать из нескольких кандидатов одного. В конце концов, с помощью хитрых политтехнологий массами можно так манипулировать, что люди предпочтут отдать свои голоса какому-нибудь популисту-мошеннику. Воля народов в ее подлинном смысле не может реализовываться вне заботы о всеобщем мире, социальной справедливости, морали и этики, уважения их исторической и культурной самобытности. А потому народы мира с тревогой вынуждены наблюдать за тем, как формируется «глобальное сообщество» под тотальным влиянием «философии» суперматериализма и рыночного фундаментализма. Хотя достаточно понятно: массированное формирование заинтересованными силами ложной убежденности в правоте этой «философии» чревато полной потерей человечеством способности оценить направление и масштабы грядущего надлома, всеобщего противостояния и глобального хаоса. Особенно встревожены мусульманские массы. Все большее сращивание глобализации с американизацией и вестернизацией оборачивается для них потерей статуса и идентичности, прав и ресурсов. Морально бесчувственная и духовно пустая глобализация воспринимается ими как сатанинский вызов для исламской цивилизации, как гипертрофированная форма бесчеловечного, аморального материализма, оправдывающего новейшую универсальную доктрину эксплуатации.

Между прочим, наличие такой естественной реакции в отношении глобализации со стороны мусульман отмечается и самими американскими и западноевропейскими аналитиками. Они же предлагают определенные рекомендации для смягчения этой реакции. Например, известный американский политолог и государственный деятель Збигнев Бжезинский в своей политически ангажированной, внутренне противоречивой книге «Выбор. Глобальное господство или глобальное лидерство» пишет: «Таким образом, Соединенным Штатам следует поостеречься создавать впечатление, что они считают ислам неспособным, в виду его якобы принципиально иной культурной природы, пройти те же этапы политического развития, что и христианский и буддистский миры» (1). Далее: «В конечном счете, интересы национальной безопасности Америки требуют, что бы последователи мусульманства начали рассматривать себя как такую же часть формирующегося глобального сообщества, что и ныне процветающие демократические страны планеты с другими религиозными традициями. Не менее важно, чтобы в глазах политически активных элементов исламского мира Соединенные Штаты не выглядели фундаментальным препятствием на пути к возрождению исламской цивилизации, главным покровителем социально отсталых и поглощенных собственными экономическими интересами элит или пособником других держав, которые пытаются увековечить либо восстановить полуколониальный статус тех или иных мусульманских народов» (2).

Не будем здесь упрекать З. Бжезинского за то, что он выдвигает свои рекомендации, руководствуясь заботами сугубо о выгоде и национальной безопасности США, а не идеями о равноправии народов на этой планете и мотивами человеколюбия вообще. Всё-таки он не великий философ Кант, чтоб радеть о сопряженности истины и добра, заботиться о целях человека и человечества, о вечном мире. Осуществление идеи всемирно-гражданского общества – не забота Бжезинского.

В конце концов, судьба утопающих – дело рук самих утопающих! Как самих мусульман- простолюдинов, живущих впроголодь на несметных родимых залежах нефти и газа, так и стоящих над ними мусульман-госчиновников со спущенными внутренними тормозами, продолжающих педалировать свою ненасытную алчность.

Такая беспечность в отношении собственной судьбы, когда одни вжились в свою бедность, а другие – в свою алчность, в конечном счете, превратит всех нас, мусульман, в несчастного Йозефа из романа «Процесс» Ф. Кафка, который, не зная за собой никакой вины, тем не менее, покорно принимает все, что с ним происходит, вплоть до оглашения и исполнения смертного приговора. Не исключено, что при столь незавидной адаптации к плохому и наихудшему, мы окончательно потеряем способность понимать смысл происходящего. Великий Сократ же наставлял: нельзя жить неосмысленной жизнью; от неясности в мыслях не жди добра.

Сегодня наша элита, прежде всего, научная ответственна за создание реалистичных концепций, моделей и парадигм для решения как собственно общественных задач, так и проблем глобального развития. Она правомочна и обязана представить мировому сообществу свое видение перспективы, внести свой вклад в разработку нового кодекса поведения для сегодняшнего и будущего мира. Думается, что многого можно достичь здесь, опираясь на постнеоклассическую эпистемологию, конечно, не отметая полезные наработки классики и неоклассики. Можно даже сказать: постнеоклассика – это необходимость, диктуемая временем и историей, запросами бытия человека и мира. Разумеется, чтобы опираться на постнеоклассическую эпистемологию, которая только складывается, надобно также творчески участвовать в её созидании. Представляется, что наша научная и философская мысль вполне дееспособна для этого.

Поиск и созидание оптимальной научной парадигмы анализа, освещения и прогнозирования не только общественных, но и глобальных трансформационных процессов является сегодня одной из важнейших задач. От качества разрешения этой проблемы во многом зависит достижение успехов как в самом социальном познании и научно-философской культуре, так и в различных сферах общественной и международной жизни. Рациональное обновление (модернизация) различных сфер жизнедеятельности трансформирующегося общества, позитивная наладка системы международных отношений, выработка и укрепление приемлемых правил поведения, самой культуры диалога и общежития, достойных человека, наций и народов, невозможны в условиях длительного отсутствия новых базовых ценностей, соответствующих идейно-теоретических и гносеологических оснований, оценочных критериев, определенности в исследовательских стратегиях и принципах.

Востребованность в качественно новой методологической парадигме - это проблема не только теоретическая, но и практическая. Все те сложнейшие вопросы нашего бытия, которые волнуют нас, требуют своего решения, настойчиво напоминают о себе, нуждаются, прежде всего, в адекватной эпистемологии изучения и осмысления. Разрабатывая и реализуя такую эпистемологию, мы сможем помочь нашему обществу в выборе оптимального канала реализации своих потенций и осуществления прорыва на перспективный структурно-функциональный уровень развития в стремительно изменяющемся мире. Она необходима с точки зрения самоопределенности общества в системе межгосударственных отношений, проблем глобализации и универсализации. Одним словом, есть величайшая потребность в новой научной парадигме, в продуктивной системе представлений, идей, принципов, а если необходимо, то и новой лексики и процедур. И это – задача не столько поисковая, сколько созидательная.

Творческое созидание дееспособной методологической парадигмы, думается, возможно, лишь на путях следования тем веяниям и мотивам, которые детерминируются именно современной наукой. Говоря о современной науке, я имею в виду, прежде всего, систему научного знания, созидаемую на качественно новом типе рациональности. Эту систему знаний условно можно назвать постнеоклассической. Она, вытесняя как классическую, так и неоклассическую науку, всё больше и больше завоевывает себе место. Формирующийся (с 60-х годов XX века и особенно с 70-х годов) в ходе глобальной научной и технико-технологической революции постнеоклассический тип знания отличается от неоклассической не только по типу рациональности, но и по объекту (предмету). В смысле типа рациональности, согласно М. А. Чешкову, постнеоклассическая наука отлична от неклассической тем, что соотносит знания об объекте не только со средствами познания, но и с ценностно-целевыми структурами деятельности (3). На мой взгляд, есть здесь и другие существенные моменты, а именно: речь одновременно идёт и о той рациональности, при которой субъект не говорит об объекте, как традиционно это было, а дает возможность (помогает) самому объекту говорить о себе (стремление М. Хайдеггера). Это тип рациональности, когда налицо внутренне сострадательная, толерантная и диалогичная мысль, ответственная и критичная – перед самим собой и к самому себе. По объекту (предмету) же постнеоклассическая наука отличается тем, что исследует не просто объекты как таковые, а объекты как сложности. Для постнеоклассической науки изучение того или иного объекта – это, прежде всего, познание сложности и усложнения в различных проявлениях, аспектах и уровнях.

Примечательно, что в русле постнеоклассической науки сами сущностные идеи и принципы неоклассической науки находят весьма очевидную плодотворность и эвристичность. В данном случае ещё раз подтверждается истинность идеи, которую, кстати, неоднократно озвучивал в своих работах Л. Заде: достояния из системы знания сравнительно низшего уровня становятся более значимыми в ансамбле достояний высшего порядка.

Такие фундаментальные категории-феномены неоклассической физики, как принцип неопределенности, принцип дополнительности, принцип запрета, как идеи стохастичности, недизъюнктивной детерминации, эмерджентности, множественной нелинейности, именно благодаря новациям и познавательному арсеналу постнеоклассической науки по-настоящему становятся общенаучным и общекультурным достоянием. В ансамбле идей, принципов, понятий, представлений и концепций постнеоклассического знания могучий арсенал неоклассической науки образует новую универсальную онтологию, говоря словами Н.Н. Моисеева, «новую базовую модель мира и познания» (4). И в этом смысле, может быть, на самом деле стоит говорить о рождении Новой науки (Х- науки) и становлении нового типа мышления, которое я, исходя из его сущности, называю критически–синергетическим мышлением (5). (Атрибутивные составляющие и положения постнеоклассического когнитивного пространства мной представлены в статье «Постнеоклассическая эпистемология: необходимость и сущность». Поэтому, чтобы избежать повтора, здесь на них не буду останавливаться.)

Постнеоклассическое научное направление - синергетика – является, на мой взгляд, лишь только одной из важнейших составляющих (подсистем) Х–науки. Синергетика, основы которой были заложены в конце 70-х – начале 80-х годов прошлого столетия, благодаря, главным образом, усилиям двух научных школ - брюссельской под руководством Ильи Пригожина и штутгардской во главе с Германом Хакеном, сама по себе является недостаточно мощной с точки зрения выявления и изучения всей гаммы реальных процессов касательно систем органической, а тем более – социальной и духовной природы. Многие аспекты становления, функционирования, развития живого, духовного, социального, международного как сложностей особого качества не объяснимы на уровне лишь только обобщений и аналогий синергетики, пусть даже очень важных и значимых в отдельных случаях. Естественно, что и философия синергетики не может целиком и полностью подменить постнеоклассическую философию сложности как таковую. Философия сложности это такая систематика в построении и генерации мысли, которая необходимым образом нуждается в философии синергетики, но не ограничивается ею.

Интенсивно формирующаяся в последние десятилетия философия сложности как постнеоклассическое явление творчески встраивает, если так можно выразиться, в рамки своего «мировоззрения» не только бесспорно фундаментальные идеи И. Пригожина, Г. Николиса, Г. Хакена, И. Стенгерса, Дж. Каррери, М. Эйгена, М. Месаровича, И. Шмальгаузена, П. Анохина, В. Франкла, Л. Заде, Р. Алиева и др., но и великолепные образцы духовного наследия прошлого, начиная с Конфуция и Будды, Платона и Аристотеля, Фихте и Гегеля. Одновременно, это – философия, зарождающаяся на передовом рубеже самых различных дисциплин: физики и биологии, футурологии и психологии, математики и логики (особенно – нечеткой математики и логики Л. Заде), социологии и экологии, теории особенностей и катастроф, теории рефлексивности Дж. Сороса, теории и технологии искусственного интеллекта, теории катастроф и теории хаоса, теории и практики социальных изменений. В ней прекрасно перекликаются друг с другом, находят родство взгляды физика В. Гейзенберга и психолога К. Франкла с элементами из культурной традиции Востока. В ней - созвучность мировоззрений, культур, синергизм Запада и Востока, сочетание западной науки и восточной философии.

Философия сложности - наличное, возможное, действующее бытие наиболее адекватной трактовки, а также нового видения и созидания мира уже сегодня, имеющее глобальную перспективу. Эту глобальную перспективу я усматриваю, прежде всего, в реализации такого состояния, когда исчезнут не только различия, ведущие к вражде и отчуждению между естествознанием и обществознанием, техническими дисциплинами и человекознанием, как говорится, между физиками и лириками, но и когда устраняться излишние моменты расхождения, неприятия в существовании различных культур (с учётом их самоценности), в общих воззрениях о едином мире. Когда проблемы противоположностей будут разрешаться не силой оружия и диктата, путём отвержения и отстранения, битья и уничтожения, а будут преодолены мудростью, гуманистичностью духа и мышления.

Существование противоположностей, различий, альтернатив, разности потенциалов – атрибутивное свойство бытия, способ его самореализации и саморазвития. Социальное, политическое, экономическое бытие также не составляет исключения. Человек и общество, страны и государства живут, вечно осуществляя выбор между противоположностями и альтернативами. Нам, одновременно, нужны стабильность и перемены, порядок и свобода, традиции и новшества, планирование и невмешательство, индивидуализм и коллективизм, консерватизм и революционность. Наша жизнь, наше благополучие и счастье постоянно зависят от одновременного преследования множества взаимно противоположных целей и задач, примирения сторон. Для народов, стран и культур всё оборачивается слишком плачевно, когда примирение, взаимодополнение подменяются отрицанием, грубым отвержением и отчуждением, борьбой на уничтожение одного другим. И все теории, так или иначе пропагандирующие такой подход, как говориться, не угодны ни Богу, ни человеку. Философия сложности против именно такого подхода, этого извращенного отношения к бытию и сущности вещей, которое не однажды демонстрировала человеческая история и, к сожалению, ещё продолжает демонстрировать. И многие наши беды – оттого, что не можем освободиться, прежде всего, от негодных мировоззренческих, гносеологических и методологических стереотипов, явно искаженных мыслительных установок и правил – будь это в межличностных, общегосударственных или международных отношениях, в экономике и политике, в искусстве или общей культуре. Во всех сферах жизнедеятельности общества мы сталкиваемся с явлениями, когда, с одной стороны, все, вроде бы, за плюрализм, за разномыслие и существование альтернатив, с другой – почти все, за малым исключением, на деле против этих же ценностей. Впрочем, не мешало бы здесь отметить следующее: