Azərbaycan Milli Elmlər Akademiyası Fəlsəfə Ġnstitutu “Müasir fəlsəfə problemləri” Ģöbəsi
Yüklə 6,92 Mb. Pdf görüntüsü
|
- Bu səhifədəki naviqasiya:
- Литература
|
с. 52), З. Я. Белецкий обратил особое внимание на господствующую в стране
мировоззренческую установку «европоцентризма», которая препятствовала изучению отечественной философской мысли. Принятое решение по третьему тому, а затем прошедшая в 1947 году философская дискуссия в целом сыграли
47
положительную роль в том плане, что подтолкнули философов к преодолению «европоцентризма» и более активному исследованию истории отечественной философии. В Беларуси исследование истории национальной философии в послевоенные годы было начато с такой крупной фигуры, как Ф. Скорина. Известный белорусский историк В. Н. Перцев, одним из первых попытался дать оценку мировоззрению и определить место первопечатника в белорусской культуре (18). Правда, и до этой публикации жизненный путь и творчество Скорины не были обойдены вниманием исследователей. Еще в конце ХIХ века профессор Киевского Императорского университета святого Владимира В. П. Владимиров опубликовал крупную работу, посвященную его печатным изданиям (5). Публикация В. Н. Перцева привлекла большое внимание общественности и ученых и послужила мощным импульсом для дальнейших научных поисков в силу того, что в ней Скорина был представлен в контексте исторического процесса становления и развития белорусского этноса, в качестве фигуры, способствовавшей формированию национального сознания (18, с. 100). В дальнейшем в поле зрения исследователей Института философии и права АН БССР – Н. О. Алексютовича, В. М. Конона, Н. С. Купчина, Е. С. Прокошиной оказалась и другие крупные мыслители Беларуси – Симон Будный, Василий Тяпинский, Артемий, Феодосий Косой, Стефан Зизаний, Лаврентий Зизаний, Казимир Лыщинский и др. Постепенно накапливался огромный материал, доказывающий наличие самобытной национальной философии в Беларуси, складывались основные направления исследований, разделение труда между учеными, что позволило им в скором времени охватить весь исторический период развития философской мысли в Беларуси, начиная с эпохи Киевской Руси и заканчивая советским периодом. Научно-исследовательскую работу академических ученых активно поддержали преподаватели кафедры истории философии и логики Белорусского государственного университета, которую в 1953 году возглавил И. Н. Лущицкий. Еще в период работы в АН БССР он поставил задачу раскрыть философскую мысль Беларуси второй половины ХІХ века (13). Он же первым из белорусских философов в 1952 г. защитил докторскую диссертацию по истории национальной философии (14). Университетские ученые А. А. Бирало, И. А. Королев, В. Е. Яцук и др. в своих работах исследовали процесс развития философии в период Киевской Руси, эпоху Реформации и контрреформации (18; 19). Особенно много внимания было уделено
48
изучению становления и развития философии в Беларуси в ХХ веке – выполнены и успешно защищены кандидатские диссертации Т. И. Адуло, Л. Ф. Беляевой, Г. А. Ганусевичем, С. И. Деришевым, Л. Е. Земляковым А. Г. Клецковым, А. А. Легчилиным, А. П. Лимарен- ко, Н. В. Рожиным, П. Н. Савостенком, В. Ф. Шалькевичем и др. В процессе исследования истории философской мысли Беларуси ученые активно сотрудничали со своими коллегами по цеху из Украины, Литвы, Польши. Это понятно, поскольку духовная жизнь белорусов, украинцев, литовцев, поляков на протяжении многих веков была взаимосвязана. Речь идет о так называемых пограничных культурах. Мы не смогли бы раскрыть процесс развития национальной философской мысли, не используя теоретические наработки своих коллег, не проведя сравнительный анализ публикаций, не получив доступа к архивным материалам в Варшаве, Кракове, Вильнюсе, Киеве, Львове. Много полезного давало непосредственное общение с коллегами, особенно на научных конференциях. В заключение отметим следующее. В наши дни ряд философов, например, доктор философских наук В. М. Межуев и другие, считают философию специфическим продуктом мышления древних греков, получившим в дальнейшем распространение в Европе и на других континентах. Большинство же исследователей, напротив, признают национальные философии как самобытные формы национальных культур. В самом деле, как само собой разумеющееся, мы признаем английскую, французскую, немецкую, итальянскую, испанскую и другие национальные философии. Но при этом не отделяем их друг от друга китайской стеной, считаем, что они взаимосвязаны, что они взаимодействуют, преодолевают национальные границы и выстраиваются в виде отдельных направлений и школ мировой философии. Существуют и т. н. пограничные культуры, что накладывает отпечаток на национальные философии. Это, в частности, непосредственно касается белорусской философии, которая была органично связана на протяжении многих веков с философией Польши, Украины, Литвы и России. Исследование пограничных культур – сложный процесс. Он был непростым и в советское время, но в значительной степени обострился после обретения бывшими союзными республиками СССР собственной государственности, собственной субъектности в мировом сообществе. Каждое из образовавшихся новых государств стремится занять достойное место в мировом сообществе, утвердить свой статус, повысить имидж, опираясь при этом на национальные достижения в 49
области экономики, науки и культуры. В области культуры, в том числе в области философии, нередко по этой причине ведется активная борьба за духовное наследие предков, происходит своего рода «перетягивание каната». Например, известный литовский философ Р. М. Плечкайтис белорусского философа Казимира Нарбута, родившегося под Лидой, называет Казимирасом Нарбутасом и причисляет его к литовским философам на основании того факта, что в этом белорусском регионе проживают литовцы. Можно привести и другие такого же рода примеры. Польский историк философии В. Татаркевич не считает А. Снядецкого и Е. Снядецкого ни литовскими, ни белорусскими мыслителями, литовские же и белорусские историки философии придерживаются иной точки зрения. Чтобы прийти к какому-то компромиссу в решении этого непростого вопроса, белорусский философ А. А. Бирало еще в 1970-е годы предложил взять в качестве критерия отнесения того или иного философа к конкретной национальной культуре т. н. «терри- ториальный принцип». Согласно этому критерию, если какой-то мыслитель родился в географических границах современной Беларуси, независимо от даты рождения, места обучения и дальнейшего его проживания, его следует относить к белорусской культуре. Данный принцип идентификации известных деятелей пограничных культур может быть подвергнут серьезной критике, ведь когда-то вообще не было устоявшихся границ между белорусами, литовцами, поляками и русскими. Да и в ХХ веке они изменялись не один раз. К тому же и сами мыслители, родившиеся, скажем, в ВКЛ, идентифицировали себя иначе, не так, как мы это делаем сейчас, используя «территориальный принцип». Они не в состоянии были представить себе политическую карту Европы ХХ века, не могли предположить того, что через много столетий Беларусь и Литва станут самостоятельными государствами. И все же предложенный А. А. Бирало критерий позволял в какой-то степени идентифицировать мыслителей ВКЛ, исходя из их этнических корней, позволял очертить круг тех персоналий и школ, которые можно отнести к белорусской национальной философии. Понимая условность такой идентификации и учитывая органичную связь философской мысли белорусов и литовцев, проживавших на протяжении многих столетий в одном государстве, А. А. Бирало свою монографию озаглавил «Философская и общественная мысль в Белоруссии и Литве в конце ХVII – середине XVIII в.» (3). Ученик А. А. Бирало И. А. Королев, вслед за своим учителем, тоже органично связывал философскую мысль Беларуси и Литвы. Тема его
50
кандидатской диссертации – «Социологические идеи и учения в Белоруссии и Литве в конце XVI – первой половине XVII веков». Литовский же ученый Р. М. Плечкайтис, напротив, попытался четко разграничить философию Литвы и философию Беларуси – тема его докторской диссертации «Философия в учебных заведениях Литвы в ХVI–XVIII вв.». Но при этом сама философия в «учебных заведениях Литвы» представлена мыслителями, являющимися уроженцами Литвы, Беларуси и Польши.
Белорусский исследователь Э. К. Дорошевич, как и Р. М. Плечкайтис, посчитал нужным исследовать сугубо национальную философию – белорусскую. Его монография озаглавлена «Философия эпохи Просвещения в Белоруссии» (7). Относительно содержания понятия «национальная философия». Обсуждая эту актуальную тему, думается, не следует преуменьшать значимость древних греков в создании уникального интеллектуально продукта – философии. Именно они сформировали ее предмет, определили ее цель, разработали ее понятийно-категориальный аппарат, благодаря которому она способна не только воспроизводить в мышлении окружающий мир и самого человека, но и познавать их, осознанно на них воздействовать. И сам предмет, и методы познания мира, и цели философии уточнялись в дальнейшем представителями других этносов и государств. Философия обогащалась и развивалась на базе теоретической и предметно-практической деятельности других наций. Эти теоретическая и предметно-практическая деятельность различных наций с использованием философии и приводила к тому, что философия обретала национальную специфику, обогащалась национальным опытом,
становилась важнейшим сегментом национальных культур и национальных социальных практик, т. е. обретала статус «национальной философии». Но при этом «национальная философия» не находилась в изоляции, не была оторвана от других «национальных философий», она преодолевала национальные границы и в конечном счете становилась достоянием мирового сообщества. Благодаря этому, она, с одной стороны, включалась в общий процесс разработки мировой философии, а, с другой, получала своего рода «подпитку», импульс для дальнейшего собственного развития благодаря «общению» с национальными философиями других государств. В целом же, современная мировая философия – это продукт чуть ли не трехтысячелетней мыслительной деятельности человечества и результат развития национальных культур. 51
Вопрос о национальной философии Беларуси является дискуссионным уже на протяжении многих лет, и главная причина сложившейся ситуации заключается в том, что философская мысль нашей нации исторически оказалась органично связанной с польской, украинской, литовской и русской философией. В связи с этим возникает много нерешенных вопросов, в особенности они касаются отнесения теоретического наследия того или иного мыслителя к национальной философии конкретной страны. Скажем, к какому государству, к какой нации отнести философскую мысль, создававшуюся в стенах Виленского университета? Сейчас на роль собственника этого культурного наследия претендует Литва, поскольку университет размещен в столице Литовского государства. Но ведь Вильно на протяжении многих веков был столицей иного государства – ВКЛ, государства, которое по своей территории значительно превосходит современную Литву. И в самом Виленском университете в свое время работали в основном выходцы из Западной Европы, в числе преподавателей этого учебного заведения были выходцы и из белорусских земель. Известный литовский историк философии Р. М. Плечкайтис в своих работах писал не о литовской философии, а о философии в Виленском университете, т. е. осознанно уходил от ответа на острый вопрос: какой нации принадлежат философские разработки преподавателей Виленского университета? Главная причина такой позиции исследователя состояла в том, что ни конспектов лекций, написанных в ХVI–XVII вв. на литовском языке, ни книг, изданных в тот период на литовском языке, нет в архиве и библиотеке университета. Сам университет создан по указу короля Польши Стефана Батория, и его профессорско-преподавательский состав укомплектован польской стороной. Поэтому поляки относят философское наследие Виленского университета эпохи Речи Посполитой к польской культуре. Важно выяснить, хотя это очень трудоемкая работа, что в общей, «интернациональной» философской мысли белорусского, польского, украинского и русского народов составляет белорусское национально- особенное, национально-специфичное. А это можно и нужно сделать. Во-первых, как отмечает литовский философ Р. М. Плечкайтис, только в библиотеках Вильнюса хранится около 600 рукописных курсов философии. «Нередко, – отмечает он, – рукописные курсы по философии не имеют титульного листа, а если он и есть, то не указаны место, год преподавания, автор лекций, однако на основании разных пометок в рукописях, их языка, стиля и способа аргументации можно
52
установить эти данные» (19, с. 40). Такого рода аналитическую работу белорусским исследователям следовало бы активнее проводить. Различные лекционные курсы той исторической эпохи имеются и в белорусских библиотеках и архивах. Сравнительный анализ содержания текстов рукописей лекционных курсов, находящихся в Литве и Беларуси, позволил бы выявить их отличительные особенности, а, следовательно, обнаружить в них «белорусскость». Во-вторых, философии в «чистом» виде, философии, отрешенной от реалий социального бытия в Беларуси никогда не было. Да и в других странах тоже. Несомненно, в лекционных курсах она могла существовать в «чистом» виде. Но в процессе общения лектора со слушателем она входила в сознание конкретного человека, обремененного социальным бытием,
повседневностью, уже
обладающего определенным мировоззрением, которое гораздо шире его философского ядра. Философия не в состоянии полностью вытеснить сформированное мировоззрение. Вот эту «белорусскость» и надо искать в мировоззрении индивида, в том числе и в мировоззрении белорусского философа. Если он действительно был белорусским философом, то его «белорусскость», несомненно, должна была проявиться в его индивидуальных текстах, лекционных курсах, оценках философских трудов других мыслителей. В опубликованных белорусскими историками философии работах для обозначения феномена белорусской философской мысли часто используется понятие «философская и общественно-политическая мысль Беларуси». О чем это свидетельствует? На наш взгляд, это свидетельствует о том, что философствование в Беларуси не сводилось к чисто спекулятивным рассуждениям (в гегелевском понимании содержания этого термина), а выходило за их рамки, устремляясь к практике жизни, к повседневности. Философы в той или иной мере пытались дать ответ на запросы социальной практики. И это не могли не заметить исследователи. В таком случае становится понятным то, что и мышление белорусских философов тоже выходило за рамки тех схоластических курсов, которые им преподносились в иезуитских коллегиях. Яркий пример тому – мировоззренческая позиция
Казимира Лыщинского, отрекшегося от
Бога. Мультикультурализм не всемогущ, он не в состоянии полностью разрушить этнический субстрат индивида, укореняющийся в его сознание с момента рождения индивида. Полагаем, что и в Беларуси этнический субстрат не был поражен, в противном случае не сохранились бы язык, фольклор, национальные устои. 53
Привнесение в ХVI веке философии на белорусские земли западноевропейскими исследователями и педагогами не означает того, что сами белорусы будто бы ничего нового в нее не привнесли, а оставались лишь послушными учениками. На самом деле это не так. Как тут не напомнить об известном немецком, а, по сути, – белорусском философе Соломоне Маймоне, выходце из-под Несвижа (Беларусь), осмелившемся дискуссировать с самим И. Кантом. Причем, не соглашаясь с аргументацией С. Маймона, немецкий классик, тем не менее, счел нужным признать эрудицию своего оппонента. Он отмечал: «Я уже почти решил отослать рукопись [Маймона – Т.А.] назад, сопроводив ее весьма обоснованными извинениями. Однако же взгляд, брошенный на нее, позволил мне сразу отметить ее значительность, а также и то, что не только никто из моих противников не мог так хорошо понять меня и основной вопрос, но и то, что лишь немногие обладали, подобно г-ну Маймону, достаточно острым умом, необходимым для столь глубоких исследований (9, с. 563). В последние время, учитывая опыт и наработки коллег из стран СНГ, отдельные белорусские исследователи пытаются с философских позиций переосмыслить национальную дохристианскую мифологию и отыскать в ней те пласты, которые могли бы быть реконструированы в философском ключе и представлены как истоки национальной философии. В частности, решается задача перевода понятий мифологического мировоззрения, мифологической картины мира в философские понятия. Насколько успешно эти исследовательские замыслы реализуются, покажет будущее. Думается, попытка выстроить модель формирования самостоятельной белорусской философской мысли обречена на неуспех. Уже сейчас видится ряд проблемных ситуаций. Одна из них: не сведется ли такая работа к некоторого рода искусственной «подгонке» понятий мифологии и их содержания под философские категории? Не разрушим ли мы тем самым философию как дисциплину, сформировавшуюся за две с половиной тысячи лет, ее устоявшийся понятийно-категориальный аппарат, ее фундаментальные положения и принципы? И все-таки, если исходить из признания того факта, что и на базе белорусской мифологии, возможно, могла бы сформироваться национальная философия, то в каком виде она предстала бы перед нашим взором? Это была бы не европейская классическая философия, идущая от греков, а что-то иное. И сформироваться это что-то иное могло бы лишь в том случае, если бы белорусы жили в границах
54
собственного замкнутого, изолированного культурного пространства, не выходя за его пределы и не включаясь в мировое интеллектуальное пространство. История распорядилась иным образом: белорусы не жили изолированно от других этносов и наций. Все это в конечном счете не могло не сказаться на их философской культуре, впитывавшей интеллектуальные достижения других наций и в то же время самой вносившей посильный вклад в развитие мирового интеллектуального пространства.
1. Александров Г. Ф. История западноевропейской философии. Курс лекций, прочитанных в Высшей
партийной школе
при ЦК ВКП(б) / Г. Ф. Александров. – М., 1945. – 352 с. 2 . Аристотель. Сочинения: в 4 т. / Аристотель. – Т. 1. – М. : Мысль, 1976. – 550 с.
3. Бирало А. А. Философская и общественная мысль в Белоруссии и Литве в конце ХVII – середине XVIII в. / А. А. Бирало. – Минск : Изд-во БГУ, 1971. – 180 с. 4. Бирало А. А. Философские проблемы в науке эпохи Просвещения в Белоруссии и Литве. – Минск: Изд-во БГУ, 1979. – 160 с. 5. Владимиров В. П. Доктор Франциск Скорина : его переводы, печатные издания и язык. – [Санкт-Петербург], 1888. Типография Императорской Академии Наук. – [10], ХХVI, [2], 351 с. 6. Гегель Г. В. Ф. Лекции по истории философии. Книга первая / Г. В. Ф. Гегель. – СПб.: Наука, 2001. – 349 с. 7. Дорошевич Э. К. Философия эпохи Просвещения в Белоруссии. – Минск : Наука и техника, 1971. – 246 с. 8. История философии / Под ред. Г. Ф. Александрова, Б. Э. Быховского, М. Б. Митина, П. Ф. Юдина. – Т. 3. Философия первой половины ХIХ века. – М. : ОГИЗ Госполитиздат, 1943. – 594 с. 9. Кант И. Трактаты и письма / И. Кант. – М.: Наука, 1980. – 709 с. 10. Короткая Т. П. Религиозная философия в Белоруссии в начале ХХ века: критический анализ / Т. П. Короткая. – Минск: Наука и техника, 1983. – 108 с. 11. Косичев А. Д. Философия, время, люди. Воспоминания и размышления бывшего декана философского факультета МГУ им. М. В. Ломоносова / А. Д. Косичев. – М. : ОЛМА-ПРЕСС, 2003. – 350 с. 12. Коялович М. Литовская церковная уния. Т. 1 / М. Коялович. – СПб., 1859. – 315 с. 13. Лушчыцкі, І. М. Нарысы по гісторыі грамадска-палітычнай і філасофскай думкі Беларусі ў другой палавіне ХІХ веку / І. М. Лушчыцкі; М-ва адукацыі СССР, Беларус. дзярж. ун-т імя У. І. Леніна. – Мінск : Выд-ва Беларус. ун-та, 1958. – 367 с. 14. Лущицкий, И. Н. Передовая общественно-политическая и философская 55
мысль в Белоруссии второй половины XIX века: Автореферат дис. …д-ра философ. наук / И. Н. Лущицкий. – Москва–Минск, 1951. – 37 с. 15. Маркс К. Из ранних произведений / К. Маркс, Ф. Энгельс. – М. : Политиздат, 1956. – 689 с. 16. Очерки истории философской и социологической мысли Белоруссии (до 1917 г.). – Минск: Наука и техника, 1973. – 557 с. 17. Памятники философской мысли Белоруссии ХVII – первой половины XVIII в. – Минск: Навука і тэхніка, 1991. – 319 с. 18. Перцев В. Н. Общественная деятельность и мировоззрение Георгия Скорины / В. Н. Перцев // Известия АН БССР. – 1948. – № 6. – С. 21–33. 19. Философская и общественно-политическая мысль Белоруссии и Литвы: Доокт. период: Закономерности развития, пробл. исслед. – Минск : Наука и техника, 1987. – 335 с. Yüklə 6,92 Mb. Dostları ilə paylaş:
|