Литература в узбекском языке и узбекская литература на иностранных языках

248
, 
надетой поверх рубахи, 
выезжает в ворота с тремя или четырьмя всадниками. Я натянул лук, пустил стрелу, лежавшую 
у меня на тетиве, и чуть не попал ему в шею. Очень хорошо выстрелил! Шейх Баязид поспешно 
въехал в ворота, и, повернув направо, помчался по улице. Мы тоже бросились ему вслед. Мирза 
Кули  Кукельташ  хватил  одного  пехотинца  палицей;  другой  пехотинец,  когда  Мирза  Кули 
проезжал  мимо,  направил  на  Ибрахим  бека  стрелу.  Ибрахим  бек  крикнул: «Хай!  Хай!»  и 
проехал  мимо;  тот  пехотинец  почти  в  упор  пустил  мне  стрелу  под  мышку.  Стрела  пробила 
двойной  лист  моей  калмыцкой  кольчуги; [пехотинец]  пустился  бежать;  я  выстрелил,  ему  в 
спину. В это время [другой] пеший воин бежал по валу; я выстрелил, целясь пригвоздить его 
шапку к зубцу стены. Шапка повисла, прибитая к зубцу; тюрбан обвился вокруг его руки, он 
пробежал дальше. Еще один боец, конный, проскакал мимо меня, направляясь к той улице, куда 
убежал  Шейх  Баязид.  Я  кольнул  его  клинком  в  затылок.  Он наклонился,  падая,  но оперся об 
уличную стену и не упал. С большим трудом он убежал и спасся. 
Отогнав конных и пеших, которые были у ворот, мы захватили ворота. Раздумывать было 
поздно, так как в арке находилось две-три тысячи вооруженных врагов, а [наших] во внешних 
укреплениях — сто или двести. К тому же молоко не успело бы еще вскипеть с тех пор, как 
Джехангир мирзу побили и выгнали: половина моих людей ушла с ним. 
Несмотря на это, мы по неопытности остановились у ворот и послали к Джехангир мирзе 
человека: «Если он близко, пусть едет к нам — пойдем на врагов». Но дело уже зашло далеко. 
Оттого ли что конь Ибрахим бека был слаб, или оттого, что он сам был ранен, но он сказал мне: 
«
Мой  конь  разбит!»  У  Мухаммед  Али  Мубашшира  был  нукер  по  имени  Сулейман.  При 
подобных трудных обстоятельствах, хотя никто его к этому не принуждал, он спешился и отдал 
своего коня Ибрахим беку. Очень благородное дело совершил. 
Когда мы стояли у ворот, Кичик Али, который теперь состоит сборщиком налогов в Коиле, 
проявил отвагу. В то время он был нукером Султан Мухаммед Ваиса. В Оше он тоже два раза 
хорошо дрался. 
Мы  задержались  у  ворот,  ожидая,  пока  воротится  человек,  который  пошел  к  Мирзе. 
Вернувшись,  этот  человек  сказал,  что  Джехангир  мирза  уже  давно  ушел,  так  что  стоять  не  к 
чему. Мы тоже двинулись; столь долго стоять и так было неразумно. С нами оставалось человек 
двадцать-тридцать. 

Захир ад-Дин Бабур. Бабур-наме 
 
 
Библиотека www.ziyouz.com – литература в узбекском языке и узбекская литература на иностранных языках 
 
96
Как только мы тронулись, множество людей в латах собрались и двинулись к нам. Когда мы 
перешли подъемный мост, враги подоспели к городской стороне моста. Банда Али бек, дед по 
матери  Хамза  бека,  сына  Касим  бека,  кричал  Ибрахим  беку: «Вы  постоянно  задираете  нос  и 
хвастаетесь! Остановись, схватимся на мечах!». Ибрахим бек ехал рядом со мной. Он ответил: 
«
Подъезжай, что тебе мешает?» Безумный человек! После такого поражения проявлять задор. 
Неуместный задор! Не время было медлить и задерживаться. 
Мы  быстро  помчались  вперед.  Люди  врага  неслись  за  нами  во  весь опор,  сбивая наших  с 
коней. 
В  одном шери  от Ахси  есть  местность, называемая  Гумбаз-и  Чаман.  Когда  мы проезжали 
через Гумбаз-и Чаман. Ибрахим бек вдруг стал меня звать. Оглянувшись назад, я увидел, что 
один из телохранителей Шейх Баязида настиг Ибрахим бека. Я повернул коня. Хан Кули, [сын] 
Баян  Кули,  был  подле  меня. «Не  время  теперь  поворачивать», — сказал  он  и,  схватив  моего 
коня за узду, потянул его вперед. 
Пока мы достигли Санга, большинство наших сбили с коней. Санг находился в двух шери от 
Ахси. После Санга за нами уже не было видно врагов. 
Мы двинулись вверх вдоль реки Санга. К тому времени нас осталось восемь человек. Дуст 
Насир, Камбар Али, сын Касим бека, Хан Кули, сын Баян Кули, Мирза Кули Кукельташ, Шахим 
Насир, Абд ал-Каддус, сын Сиди Кара, и Ходжа Хусейни. Восьмой был я. 
Вверх,  вдоль  реки,  мы  нашли  хорошую  дорогу.  Сухое  русло  реки  находилось  далеко  от 
проезжей  дороги.  Поднявшись  уединенной  тропой  по  высохшему  руслу  и  оставив  реку  на 
правой  руке,  мы  вошли  в  другое  пересохшее  русло.  На  следующий  день  ко  времени 
предзакатной  молитвы  мы  вышли  из  русла  реки  в  степь.  В  степи  виднелось  вдалеке  что-то 
черное. 
Поставив людей в укрытие, я сам пешком поднялся на какой-то пригорок и стоял на страже, 
как вдруг на один из холмов позади нас вскачь взлетело несколько конных. Много их или мало, 
удостовериться  не  удалось.  Мы  сели  на  коней  и  пустились  вперед.  Преследователей  было, 
верно,  человек  двадцать-двадцать  пять,  а  нас — всего  восемь,  как  уже  сказано.  Если  бы  мы 
сразу точно узнали,  сколько  их  то  хорошо  бы  подрались  с  ними,  но  мы  думали,  что  за ними 
идут  вплотную  другие  преследователи.  Поэтому  мы  мчались  дальше.  Бегущим  противникам, 
будь их и много, нельзя тягаться с немногими преследователями. Ведь говорят:  
Побежденному войску достаточно крика «хэй!» 
Хан  Кули  сказал: «Так  нельзя!  Они  заберут  нас  всех!  Выберите  двух  хороших  коней  и 
скачите  быстрей,  о-двуконь  с  Мирза  Кули  Кукельташем.  Может  быть  вам  удастся  уйти».  Он 
рассуждал  неплохо:  раз  уже  боя  не  вышло,  то  таким  способом  можно  было  бы  спастись,  но 
сгонять кого-нибудь сейчас с коня и оставлять среди врагов мне не хотелось. 
В конце концов все враги один за одним отстали. Конь, на котором я ехал, был несколько 
слаб.  Хан  Кули,  спешившись,  отдал  мне  своего  коня;  я  перескочил  на  него  прямо  со  своей 
лошади,  а  Хан  Кули  сел  на  моего  коня.  Между  тем  Дуст  Насира  и  Абд  Каддуса,  сына  Сиди 
Кара, которые остались сзади, сбили с коней. Хан Кули тоже отстал, защищать его и оказывать 
ему помощь было некогда. 
Мы  мчались  дальше,  куда  везли  сами  кони.  У  кого  лошадь  не  шла,  тот  отставал.  Лошадь 
Дуст бека тоже обессилела и отстала. Конь, что был подо мной, также начал слабеть. Камбар 
Али спешился и отдал мне своего коня, Я сел, а он сел на моего коня и отстал. 
Ходжа Хусейни был хромой. Он потащился к холмам. Остались я и Мирза Кули Кукельташ; 
наши кони уже не могли скакать и мы трусили рысцой. Конь Мирза Кули тоже начал слабеть. Я 
сказал: «Если брошутебя, куда пойду? Едем! Живые или мертвые — будем вместе». Я ехал и то 
и дело оглядывался на Мирза Кули; наконец, Мирза Кули сказал: «Мой конь выбился из сил, не 

Захир ад-Дин Бабур. Бабур-наме 
 
 
Библиотека www.ziyouz.com – литература в узбекском языке и узбекская литература на иностранных языках 
 
97
может идти. Не расстраивайтесь из-за меня, поезжайте, может быть вам удастся уйти». 
Я  оказался  в  диковинном  положении:  Мирза  Кули  тоже  отстал,  я  остался  один.  Тут 
показалось двое врагов: одного звали Баба Сайрами, другого — Банда Али. Они подъехали ко 
мне ближе; моя лошадь выбилась из сил, до горы оставался еще целый курух. На дороге мне 
попалась куча камней. Я подумал: «Конь притомился, до горы довольно далеко. Куда пойду? В 
колчане у меня еще осталось штук двадцать стрел. Сойду с коня и буду стрелять с этой кучи 
камней, пока хватит стрел». Еще мне пришло на ум, что может быть удастся добраться до горы, 
а если я доберусь до нее, то засуну за пояс несколько стрел и вскарабкаюсь на гору. Я очень 
полагался на крепость своих ног. 
Задумав  такой  план,  я  поехал  дальше;  у  моего  коня  не  оставалось  сил  бежать  быстро; 
преследователи  приблизились  на  полет  стрелы.  Жалея  стрелы,  я  не  выстрелил,  а  враги, 
остерегаясь, не подходили ближе и шли за мной на прежнем расстоянии. 
На закате солнца я подъехал к горе. Вдруг мои преследователи закричали: «А дальше куда 
вы поедете? Джехангир мирзу взяли в плен и увели, а Насир мирза тоже у них в руках». 
От  этих  слов  меня  охватило  великое  беспокойство:  ведь  если  мы  все  попадем  в  руки  [к 
Танбалу],  то  опасность  будет  очень  велика.  Я  ничего  не  ответил  и  продолжал  ехать, 
направляясь к горе. Позади остался еще большой кусок дороги и они снова завели разговор, но 
на  сей  раз  говорили  мягче,  чем  раньше.  Сойдя  с  коня,  они  попытались  вступить  со  мной  в 
беседу. Не слушая их слов, я двигался дальше и, достигнув ущелья, двинулся вверх. 
Я  ехал  до вечерней  молитвы  и,  наконец,  добрался до  скалы,  величиною  с  дом. Я  объехал 
скалу кругом; она была крутая, и конь не мог на нее взойти. А [враги] спешились и заговорили 
со  мной  еще  мягче,  с  почтением  и  уважением  повторяя: «Ночь  темная,  дороги  нет,  куда  вы 
поедете? Они клялись и уверяли: «Султан Ахмед бек вознесет вас государем». 
Я  сказал: «Мое  сердце  не  спокойно  и  ехать  к  нему  невозможно.  Если  вы  хотите  вовремя 
послужить мне, то другого такого случая не представится много лет. Выведите меня на дорогу, 
чтобы я мог отправиться к ханам, и я окажу вам больше милости, внимания и заботы, чем хочет 
ваше  сердце.  А  если  вы  не  хотите  этого  сделать,  то  возвращайтесь  по  дороге,  по  которой 
пришли, и пусть то, что меня ждет, свершится. Это тоже будет хорошая услуга». 
Они сказали: «Лучше бы мы не приходили сюда, но раз уже мы пришли как же мы можем 
бросить вас, и вернуться? Если вы не пойдете с нами, мы должны вам служить, куда бы вы ни 
пошли». 
Я  потребовал: «Подтвердите  правдивость  ваших  слов  клятвой!» — и  они  подтвердили, 
поклявшись на Коране и дав крепкие клятвы. Я сейчас же успокоился и сказал: «Мне указывали 
близ этого ущелья дорогу в широкую долину. Ведите меня к этой дороге». 
Хотя они и дали клятву, но я не был вполне спокоен и велел им ехать впереди, а сам ехал 
сзади. Пройдя один-два куруха, мы дошли до какого-то сая 
249
. 
Я сказал: «Это не может быть 
дорога в широкую долину». Они прикинулись удивленными и ответили: «Та дорога — далеко 
впереди». Однако это и была дорога в широкую долину, но, желая меня обмануть, они скрыли 
правду. 
Мы шли до полуночи к другой реке; на сей раз они сказали: «Мы не заметили — дорога к 
широкой долине, видимо, осталась сзади». 
«
Что же теперь делать?» — спросил я, и они ответили: «Близко впереди дорога в Гаву. По 
этой дороге поднимаются в Фаркат».  
Они  повели  меня  к  этой  дороге.  Мы  продолжали  путь  до  третьего  паса  и  пришли  к 
Карнанскому саю, который течет из Гавы. Баба Сайрами сказал: «Вы постойте здесь, а я пойду 
осмотрю дорогу в Гаву и вернусь». 
Через некоторое время он воротился и сказал: «К этой дороге подъехало несколько человек 

Захир ад-Дин Бабур. Бабур-наме 
 
 
Библиотека www.ziyouz.com – литература в узбекском языке и узбекская литература на иностранных языках 
 
98
в [могольских] шапках, там не пройти». 
Услышав эти слова, я растерялся: утро близко, я посреди дороги, и цель далеко. Я сказал: 
«
Отведите меня куда-нибудь, где можно укрыться днем, а когда придет ночь, мы раздобудем 
где-нибудь  лошадей,  перейдем  реку  Ходженда  и  пойдем  той  стороной  к  Ходженду».  Они 
отвечали: «Вон холм, там можно укрыться». 
Банда Али был даругой Карнана. Он молвил: «Нашим коням и нам самим не обойтись без 
пищи; я пойду в Карнан и привезу, что смогу». 
Мы  пошли  назад  и  повернули  к  Карнану.  В  одном  курухе  от  Карнана  мы  остановились, 
Банда Али ушел и долго отсутствовал. Занялась заря, а его все нет. Мы очень волновались. Уже 
рассвело,  когда  прискакал  Банда  Али.  Корма  коням  он  не  привез,  привез  три  лепешки.  Мы 
сунули за пазуху по лепешке, поспешно повернули назад, поднялись на холм, привязали коней 
у сухого русла, взошли на пригорок и стали на страже, каждый с одной стороны. Приближался 
полдень. [Вдруг] Ахмед Кушчи 
250
 
с четырьмя всадниками проехал из Гавы в сторону Ахси. Я 
подумал: «Позовем  Ахмеда  Кушчи  надаем  ему  обещаний  и  посулов  и  возьмем  у  него  коней. 
Ведь  наши  кони  целые  сутки  были  в  бою  и  в  стычках  и  даже  корма  для  них  не  нашли;  они 
совсем выбились из сил». Но на сердце у меня было неспокойно: мы не могли довериться этим 
людям. 
Мы с моими спутниками сговорились так: им следует остаться на ночь в Карнане. Ночью 
мы осторожно проберемся туда и уведем коней Ахмеда Кушчи и его спутников, чтобы иметь 
возможность куда-нибудь уйти. 
Был  полдень,  когда  на  расстоянии  взгляда  замелькали  сверкающие  доспехи  какого-то 
всадника. Мы совершенно не догадывались, кто это такой. Это, кажется, был Мухаммед Бакир 
бек, который находился с нами в Ахси. Когда мы уходили из Ахси, всех нас разбросало, кого 
куда. Мухаммед Бакир, видимо, попал в эти края и бродил здесь, скрываясь. 
Банда Али и Баба Сайрами сказали: «Кони двое суток не ели корма. Спустимся в долину и 
выпустим коней на траву». Мы сели на коней, спустились в долину и выпустили коней на траву. 
Было время предзакатной молитвы, когда какой-то всадник проехал и поднялся на холм, где 
мы  скрывались.  Я  узнал  его:  это  был  правитель  Гавы — Кадир  Берди.  Я  сказал: «Позовите 
Кадир Берди», его позвали, он подъехал. Я поздоровался с ним, спросил, как его дела, сказал 
[
много] милостивых и ласковых слов и надавал ему обещаний и посулов. Я послал его привезти 
веревку, багор, топор и все, что нужно для переправы через реку, а также корма коням и пищи 
для  нас,  если  удастся,  и  лошадь  тоже  приказал  привезти.  Мы  сговорились,  что  к  ночной 
молитве он явится на это самое место. 
Было время вечерней молитвы, когда какой-то всадник проехал состороны Карнана к Гаве. 
Мы спросили: «Кто ты?» — и он что-то ответил. Это, вероятно, был тот самый Мухаммед Бакир 
бек;  из  того  места,  где  мы  его  видели  тогда,  в  полдень,  он  переезжал  в  другое,  чтобы  там 
спрятаться. Он так изменил свой голос, что я совершенно его не узнал, хотя он пробыл при мне 
несколько лет. Если бы мы его узнали и он бы присоединился к нам, было бы хорошо. 
Появление  этого  человека  очень  нас  встревожило.  Теперь  мы  не  могли  ждать  до  срока,  о 
котором условились с Кадир Берди [правителем] Гавы. 
Банда  Али  сказал: «В  пригородах  Карнана  есть  уединенные  сады,  ни  один  человек  не 
заподозрит, что мы там. Поедем туда и пошлем за Кадир Берди человека — пусть приезжает к 
нам». 
С таким намерением я сел на коня и приехал в пригороды Карнана. Стояла зима, было очень 
холодно.  Нашли  и  принесли  старый  меховой  тулуп,  я  надел  его.  Потом  принесли  чашку 
просяной каши, я поел и удивительно хорошо подкрепился. 
Я  спросил  Банда  Али: «Человека  за  Кадир  Берди  послали?»  Он  ответил: «Послал»,  но  на 

Захир ад-Дин Бабур. Бабур-наме 
 
 
Библиотека www.ziyouz.com – литература в узбекском языке и узбекская литература на иностранных языках 
 
99
самом деле эти несчастные деревенские людишки, сговорившись, послали человека в Ахси, к 
Танбалу! 
Зайдя в какое-то крытое помещение, мы развели огонь, и глаза мои ненадолго смежились. 
Эти людишки, лукавствуя, говорили мне: «Пока не получим известий от Кадир Берди, трогаться 
отсюда нельзя. Это место находится среди пригородов. На окраине их есть пустые сады; если 
мы пойдем туда, никто об этом не догадается». 
В полночь я сел на коня и отправился в сад на окраине. Баба Сайрами [караулил и] смотрел 
со стены то туда, то сюда. Около полудня он спустился со стены, пришел ко мне и сказал: «Едет 
Юсуф  даруга».  Я  очень  встревожился  и  сказал: «Проведай,  знает  ли  он  про  меня».  Баба 
Сайрами  вышел,  поговорил  с  [Юсуфом]  и,  вернувшись,  сказал: «Юсуф  даруга  говорит: «У 
ворот  Ахси  мне  встретился  один  пеший  и  сказал: «Государь  в  Карнане,  в  таком-то  месте». 
Ничего никому не говоря, я запер этого человека в одном помещении вместе с Вали казначеем, 
который  попался  нам  в  плен  во  время  боя,  а  сам  прискакал  к  вам.  Беки  ничего  не  знают  об 
этом». 
Я спросил Баба Сайрами: «Что ты об этом думаешь?», он сказал: «Все эти люди — ваши 
нукеры. Что они могут сделать? Вам надо идти [с ними]. Они объявят вас государем». 
Я ответил: «Раз между нами были такие раздоры и стычки, как я могу на них положиться и 
пойти?» 
Когда  мы  разговаривали,  вдруг  [появился]  Юсуф,  встал  передо  мной  на  колени  и  сказал: 
«
Чего мне скрывать! Султан Ахмед бек ничего не знает, но Шейх Баязид бек, проведав о вас, 
послал меня сюда». 
Когда Юсуф сказал мне это, я впал в ужасное [отчаяние]: в мире нет ничего хуже страха за 
жизнь. Я сказал: 
«
Говори  правду!  Если  дело  должно  обернуться  еще  хуже,  я  совершу  [предсмертное] 
омовение!» 
Юсуф  принялся  клясться  [и  отрицать],  но  кто  же  поверит  его  клятвам?  Я  почувствовал  в 
себе слабость, поднялся и пошел в уголок сада. Я подумал про себя и сказал: «Пусть человек 
проживет сто или даже тысячу лет, в конце-концов все-таки нужно умереть». 
Проживешь ты сто лет или один день,  
Все равно придется уйти из этих чертогов, радующих сердце. 
Я  обрек  себя  на  смерть.  В  этом  саду  протекал  ручей.  Я  совершил  омовение,  прочитал 
молитву в два рак'ата 
251
, 
потом опустил голову для немой молитвы и стал молиться. Тут сон 
смежил мне глаза, и увидел я, что Ходжа Якуб, сын Ходжи Яхьи и внук досточтимого Ходжи 
Убайд Аллаха, приехал и стоит напротив меня на пегом коне, с большой толпой всадников на 
пегих  конях.  Он  сказал: «Не  горюйте!  Ходжа  Ахрар  послал  меня  к  вам».  Он  сказал: «Мы 
просили  у  Аллаха  для  него  помощи  и  возвели  его  на  престол  царствования.  Если  ему  где-
нибудь выпадет трудное дело, пусть [мысленно] приведет нас пред свой взор и помянет нас и 
мы  явимся  туда».  Теперь,  в  этот  час,  победа  и  одоление  на  вашей  стороне.  Поднимите  же 
голову, пробудитесь!» 
Я тотчас же проснулся, радостный, как раз, когда Юсуф даруга и его товарищи советовались 
между  собой  и  говорили: «Нужно  придумать  какой-нибудь  предлог  и  хитростью  схватить  и 
связать его». 
Услышав  эти  слова,  я  сказал: «Вот  вы  как  рассуждаете!  А  ну-ка,  посмотрим,  кто  из  вас 
осмелится подойти ко мне!» 
Я  еще  не  кончил  говорить,  как  из-за  стены  сада  вдруг  донесся  топот  множества 
приближающихся коней. Юсуф даруга сказал: «Если бы мы взяли вас и пошли к Танбалу, наше 
дело двинулось бы вперед. А теперь он послал еще множество людей, чтобы схватить вас». Он 

Захир ад-Дин Бабур. Бабур-наме 
 
 
Библиотека www.ziyouz.com – литература в узбекском языке и узбекская литература на иностранных языках 
 
100
был убежден, что этот шум есть топот коней всадников, посланных Танбалом. 
Услышав  его  слова,  я  еще  больше  взволновался  и  не  знал,  что  мне  делать.  В  эту  минуту 
всадники,  не  теряя  времени  на  поиски  ворот  сада,  проломили  в  одном  месте  обветшавшую 
стену и проникли в сад. Я посмотрел и вижу — это явились Кутлук Мухаммед Барлас и Баба-и 
Паргари — мои преданные нукеры и с ними еще десять, пятнадцать или двадцать человек. 
Приблизившись,  они  кинулись  с  коней  на  землю,  еще  издали  преклонили  колени  и, 
поклонившись, бросились к моим ногам. Тут, меня охватило такое ощущение, словно господь 
снова дал мне жизнь. Я сказал: «Схватите этого Юсуфа даругу и его ничтожных наемников и 
свяжите их». 
Эти  никудышные  люди  пустились  бежать,  но  одного  из  них  где-то  схватили,  связали  и 
привели.  Я  спросил: «Откуда  вы  едете?  Как  вы  узнали?»  Кутлук  Мухаммед  Барлас  сказал: 
«
Когда мы бежали из Ахси и расстались с вами, я пришел в Андиджан. Ханы тоже еще раньше 
прибыли  в  Андиджан.  Я  увидел  во  сне,  будто  Ходжа  Убайд  Аллах  говорит  мне: «Бабур 
падишах  находится  в  деревне  Карнан.  Пойдите  туда,  возьмите  его  и  приведите,  так  как  ему 
принадлежит престол царства». 
Увидев  такой  сон,  я  обрадовался  и  доложил  о  нем  Старшему  хану  и  Младшему  хану.  Я 
сказал  ханам: «У  меня  есть  пять  или  шесть  братьев  и  сыновей.  Дайте  мне  еще  несколько 
йигитов, я отправлюсь к Карнану и все разведаю».  
Ханы ответили: «Нам тоже думается, что он, наверное, пошел по той дороге». Они отрядили 
со мной десять человек и сказали: «Поезжай в ту сторону, проверь и разведай все хорошенько. 
Во  всяком  случае  вы  наверное  добудете  сведения».  Когда  мы  об  этом  разговаривали,  Баба-и 
Паргари сказал: «Я тоже поеду, поищу его», и он также сговорился с двумя своими братьями-
йигитами, и мы поехали. Сегодня три дня, как мы в дороге. Слава Аллаху, мы вас нашли!» 
Рассказав все это, они сказали: «Идите! Уезжайте! Этих связанных тоже увезите: оставаться 
здесь  нехорошо.  Танбал  получил  сведения,  что  вы  прибыли  сюда.  Поезжайте  и  любым 
способом соединитесь с ханами». 
Мы тотчас же сели на коней и поехали в сторону Андиджана. Уже два дня я не ел никакой 
пищи. Было время полуденной молитвы, когда мы нашли барана и, остановившись где-то, сели 
и приготовили шашлык. Я наелся шашлыка досыта. После этого мы сели на коней и, быстро 
пройдя  в  двое  суток  пятидневный  путь,  вступили  в  Андиджан.  Я  поклонился  моему  дяде, 
Старшему хану, и моему дяде, Младшему хану, и все рассказал им о минувших событиях. 
Я  провел  с  ханами  четыре  месяца.  Мои  нукеры,  которые  разбрелись  кто  куда,  теперь 
съехались: их было больше трехсот человек. Я подумал: «Доколе я буду скитаться и бродить по 
этой ферганской земле? Попытаю счастья в другом краю». 
 
 
СОБЫТИЯ ГОДА ДЕВЯТЬСОТ ДЕСЯТОГО 
252
 
1504-1505 
 
В месяце мухарраме 
253
 
я выступил из ферганской земли, направляясь в Хорасан, прибыл на 
летовку Илак — одну из летовок в области Хисара — и остановился там. 
На этой стоянке, в начале двадцать третьего года моей жизни я впервые приложил к лицу 
бритву. Моих людей, знатных и простых, которые с надеждой следовали за мной, было больше 
двухсот  и  меньше  трехсот,  в  большинстве  они  были  пешие  с  дубинами  в  руках,  грубыми 
башмаками  на  ногах  и  чапанами  на  плечах.  Нужда  дошла  до  того,  что  у  нас  было  всего  две 
палатки. Мой шатер ставили для моей родительницы, а для меня на стоянке шалаш, и я жил в 
шалаше.  Хотя  я  намеревался  идти  в  Хорасан,  но,  будучи  в  таком  положении,  надеялся  на 

Захир ад-Дин Бабур. Бабур-наме 
 
 
Библиотека www.ziyouz.com – литература в узбекском языке и узбекская литература на иностранных языках 
 
101
[
богатство]  хисарской  земли  и  на  нукеров  Хусрау  шаха.  Каждые  несколько  дней  ко  мне 
приходил кто-нибудь и говорил об этой земле, народе и людях слова, возбуждающие надежду. 
В это время вернулся Мулла Баба-и Пашагири, отправленный послом к Хусрау шаху. Он не 
привез  от  Хусрау  шаха  никаких  вестей,  могущих  успокоить  сердце,  он  привез  сведения  о 
народе  и  людях  [Хисара].  Из  Илака  мы  в  три-четыре  перехода  достигли  местности  Ходжа-
Хаммад, в окрестностях Хисара, и остановились. На этой стоянке Мухибб Али курчи пришел 
послом  от  Хусрау  шаха.  Хусрау  шах  славился  щедростью  и  великодушием,  нам  два  раза 
случалось проходить через его владения, но он не проявил к нам приязни, которую проявлял к 
самым ничтожным людям. Так как я надеялся на этих людей и на [блага] их земли, то [подолгу] 
задерживался на каждой стоянке. Ширим Тагай, знатнее которого у нас в то время никого не 
было, не имел мужества идти в Хорасан и думал от нас отделиться. Когда после поражения у 
Сар-и  Пула  мы  вернулись  [в  Самарканд],  он  услал  оттуда  своих  домочадцев,  а  сам  остался 
налегке,  запершись  в  крепости.  Трусоватый  это  был  человек,  он  неоднократно  совершал 
подобные поступки. 
После нашего прихода в Кабадиан младший брат Хусрау шаха, Баки Чаганиани, которому 
принадлежали  Чаганиан,  Шахр-и  Сафа  и  Термез,  прислал  ко  мне  Хатиб-и  Карши,  выражая 
доброжелательство инамерение присоединиться к нам, и когда я перешел реку Аму у переправы 
Увадж, он явился и вступил ко мне в услужение. По просьбе Баки мы встали напротив Термеза. 
Баки  переправил  всех  своих  домочадцев  до  последнего  через  Аму  и  присоединился  к  нам. 
Оттуда мы двинулись к Кахмерду и Бамиану; в то время эти места принадлежали сыну Баки, 
Ахмед  Касиму,  племяннику  Хусрау  шаха.  Мы  намеревались  оставить  домочадцев  Баки 
Чаганиани  в  неприступной  крепости  Аджар  в  области  Кахмерда  и  затем,  если  представится 
удобный случай, действовать соответственно [возможностям]. 
Когда мы пришли в Айбак, Яр Али Билал, который раньше был со мной и хорошо рубил 
саблей,  но  во  время  неурядиц  покинул  меня  и  находился  при  Хусрау  шахе,  бежал  ко  мне  от 
Хусрау шаха с несколькими йигитами и передал от моголов Хусрау шаха приязненные слова. 
По приходе нашем в Дара-и Зиндан к нам бежал Камбар Али бек — его называли также Саллах. 
Сделав три-четыре перехода, мы пришли в Кахмерд и оставили своих домочадцев в крепости 
Аджар. Пока мы были в Аджаре, дочь Султан Махмуд Мирзы от Ханзаде биким, которую уже 
раньше, при жизни Мирзы, просватали за Джехангир Мирзу, была выдана за Мирзу замуж. 
В  то  время  Баки  бек  часто  и  многократно  говорил: «Два  государя  в  одной  стране  и  два 
полководца в одном войске — причина раздора и беспорядка и источник смут и расстройств. 
Ведь сказано: 
Десять дервишей [мирно] спят на одном ковре,  
Два государя не уместятся в одном климате.  
Когда ест божий человек половину лепешки, 
То другую половину он отдает дервишам.  
Если царь захватит один климат, 
То хочется ему захватить и другой климат . 
Есть надежда, что не сегодня-завтра все нукеры и слуги Хусрау шаха явятся сюда и станут 
рабски  служить  государю.  Среди  них  немало  смутьянов,  вроде  сыновей  Айуба  и  некоторых 
других,  что  всегда  были  виновниками  и  подстрекателями  вражды  и  смут  между  нашими 
мирзами. Теперь, в настоящее время, следует по-доброму и по-хорошему отпустить Джехангир 
мирзу в Хорасан, чтобы он завтра не стал причиной сожаления и раскаяния». 
Мне не по нраву было, чтобы мои старшие и младшие братья и родичи, хоть они и учинили 
со  мной  кое-какие  неучтивости,  питали  ко  мне  неприязнь.  Хотя  у  меня  с  Джехангир  мирзой 
раньше часто возникали препирательства и раздоры из-за владений и нукеров, но на сей раз он 

Захир ад-Дин Бабур. Бабур-наме 
 
 
Библиотека www.ziyouz.com – литература в узбекском языке и узбекская литература на иностранных языках 
 
102
пришел со мной из родной страны и проявлял братские чувства и готовность мне служить; за 
это время он не сделал ничего такого, что было бы причиной неудовольствия. Поэтому, сколько 
ни повторял Баки бек свои доводы, я не соглашался. 
В конце концов, как и говорил Баки бек, эти смутьяны, то есть Юсуф, сын Айуба, и Бахлул, 
сын Айуба, убежали от меня к Джехангир мирзе. Встав на путь зла и смут, они разлучили со 
мной Джехангир мирзу и увели его в Хорасан. 
В это время от Султан Хусейн мирзы пришли к Бади' аз-Заман мирзе, ко мне, к Хусрау шаху 
и  к  Зу-н-Нуну  длинные,  пространные  грамоты  одинакового  содержания.  Эти  грамоты  до  сих 
пор при мне. Содержание их таково. «Когда Султан Ахмед мирза, Султан Махмуд мирза, Улуг 
бек мирза и их братья, сговорившись, пошли на меня, я укрепился на берегу Мургаба. Мирзы, 
подойдя  близко,  ничего  не  могли  сделать  и  отступили.  Теперь,  если  узбекпойдет  на  меня,  я 
тоже  укреплюсь  на  берегу  Мургаба.  Бади'  аз-Заман  мирза  пусть  оставит  в  крепости  Балха, 
Шапургана и Андхуда сильных людей, а сам укрепляет Карзуван, Дара-и Занг и всю эту горную 
страну. 
Султан  Хусейн  имел  сведения  о  том,  что  я  тоже  пришел  в  те  места,  и  писал  мне: «А  ты 
укрепи Кахмерд, Аджар и всю горную местность. Хусрау шах пусть оставит в крепостях Хисара 
и Кундуза верных людей и укрепляется со своим братом Вали в горах Бадахшана и Хутталана. 
Узбек ничего не сможет сделать и должен будет отступить». 
Эти  письма  Султан  Хусейна  стали  для  меня  причиной  отчаяния,  так  как  в  государстве 
Тимур  бека  не  было  в  то  время  владыки  больше  Султан  Хусейна  и  не  было  ему  равного  по 
возрасту, по обширности владений и количеству войск. Я ожидал, что гонцы и нарочные будут 
усердно и поспешно следовать друг за другом и привезут такие приказания: «На переправах у 
Термеза, Келифа и Керки постройте столько-то барж и приготовьте такое-то количество бревен 
для моста; сторожите хорошенько верхние переправы у Токуз-Улума». Тогда бы сердца людей, 
которые столько лет страдали из-за узбекской смуты, ободрились и исполнились бы надежды. 
Но  если  столь  великий  государь,  как  Султан  Хусейн  мирза, восседающий  на  престоле  Тимур 
бека, не говоря о походе на врага, велит укрепляться — какая может быть у людей надежда? 
Оставив в Аджаре всех пришедших со мной голодных родичей, также семьи и скот воинов Баки 
Чаганиани  и  его  сына  Мухаммед  Касима  с  соплеменниками,  мы  повели  наше  войско  и 
выступили в поход. От моголов Хусрау шаха непрерывно перебегали люди и говорили: «Мы, 
моголы, которые находились в Талекане и искали благосклонности славного государя, вышли и 
потянулись к Ишкамышу и Фулулу. Пусть государь, приложив усилия, поспешит и приходит 
поскорей:  большинство  людей  Хусрау  шаха  в  разброде  и  они  должны  явиться  на  службу  к 
государю». 
В это время пришли сведения, что Шейбани хан взял Андиджан и что его войско идет на 
Хисар  и  Кундуз.  Услышав  вести  об  этом,  Хусрау  шах,  не  смея  оставаться  в  Кундузе,  вывел 
оттуда бывших с ним людей и направился в Кабул. Едва лишь Хусрау шах вышел из Кундуза, 
как некий Мулла Мухаммед Туркестани, добрый, надежный, старинный слуга Шейбани хана, 
заперся там, чтобы сдать [город] Шейбани хану. 
Когда  мы проходили  через  Шамту  и  Кизил-Су, три-четыре тысячи  моголов,  подчиненных 
Хусрау шаху и находившихся в Кундузе, пришли со своими домочадцами и присоединились ко 
мне. Камбар Али могол, упоминание о котором неоднократно встречалось раньше, был великий 
пустослов;  его  повадки  не  нравились  Баки  беку.  В  угоду  Баки  беку  я  дал  ему  разрешение 
удалиться.  Сын  Камбар  Али,  Абд  аш-Шакур,  с  того  времени  стал  приближенным  Джехангир 
мирзы. 
Хусрау шах, услышав, что [его] моголы присоединились к нам, очень ослаб духом. Не сумев 
найти  никакого  другого  средства,  он  прислал  ко  мне  послом  своего  зятя  Якуба,  сына  Айуба, 

Захир ад-Дин Бабур. Бабур-наме 
 
 
Библиотека www.ziyouz.com – литература в узбекском языке и узбекская литература на иностранных языках 
 
103
выразил доброе расположение и желание мне служить и попросил: «Если вы заключите со мной 
условие, я приду вам служить». Так как Баки Чаганиани был человек влиятельный и при всем 
доброжелательстве  ко  мне  не  забывал  о  пользе  своего  старшего  брата,  то  он  стоял  за 
соглашение. Мы заключили такой договор: жизнь [Хусрау шаха] будет пощажена; в отношении 
скота, сколько бы он ни отобрал, стеснения тоже не будет. 
Отпустив Якуба, мы двинулись вниз по Кизил-Су и остановились близ того места, где эта 
река сливается с рекой Андар-Аба. На следующий день, в середине месяца раби