Литература в узбекском языке и узбекская литература на иностранных языках

216
. 
На  этой  стоянке  мы  провели  тридцать-сорок  дней,  Танбал  стоял  в 
крепости  Архиан;  кучки  людей  с  той  и  с  другой  стороны  выезжали,  перестреливались  на 
половине  дороги  и  возвращались  обратно.  Однажды  ночью  враги  подскакали,  выпустили  на 
подступах  к  лагерю  несколько  стрел  и  вернулись.  Мы  выкопали  вокруг  лагеря  ров,  устроили 
ограждения и приняли все меры предосторожности; враги не смогли ничего сделать. 
Когда  мы  находились  на  этой  стоянке,  Камбар  Али  два  или  три  раза,  обидевшись,  хотел 
уйти в свою область. Один раз он даже сел на коня и тронулся; послав за ним нескольких беков, 
мы с трудом вернули его назад. 
В это время Сейид Юсуф Мачами послал человека к Султан Ахмед Танбалу и изъявил ему 
покорность. У подошвы Андиджанских гор есть два укрепления, называемые Уйгур и Мачам; 
Сейид  Юсуф  Мачами  был  набольшим  в  Мачаме.  Впоследствии  онстал  известен  и  при  моем 
дворе, значение его превысило звание набольшего, и он притязал на звание бека, хотя никто не 
назначал его беком. Это был удивительно подлый и непостоянный человечишко; с тех пор, как 
я в последний раз взял Андиджан, и до сего времени он наверное раза два или три покорялся 
мне  и  восставал  на  Танбала  и  затем  тоже  два  или  три  раза  покорялся  Танбалу  и  восставал 
против  меня.  Последний  его  бунт  произошел  именно  в  тот  раз.  С  ним  вместе  ушло  много 
оседлых  поселенцев  и  аймаков.  Думая, «лишь  бы  только  он  не  соединился  с  Танбалом»,  мы 
выступили,  чтобы  стать  между  ними,  и,  сделав  одну  ночевку,  пришли  в  окрестности  Биш-
Харана; в бишхаранскую крепость, по слухам, вступил человек Танбала. Наши беки, посланные 
вперед, — Али Дервиш бек и Куч бек со своими старшими и младшими братьями направились 
к  воротам  Биш-Харана  и  отлично  там  дрались.  Куч  бек  и  его  братья  держались  хорошо.  У 
большинства из них руки дошли до дела. Мы остановились на возвышенности в одном шери от 
Биш-Харана, Танбал, взяв с собой Джехангира, стал тылом к крепости Биш-Харана. Дня через 
три-четыре враждебные нам беки Али Дуст и Камбар Али-и Саллах со своими приверженцами 
и приспешниками завели разговоры о мире. Ни я, ни мои доброжелатели решительно не думали 
и не помышляли о примирении, и никак не были на это согласны. Но эти два человека были 
большие беки, и если бы мы, не послушав их слов, не заключили мира, то у них были и другие 
возможности [повредить нам]. Необходимость заставила заключить мир такого рода: области на 
Ахсийской стороне реки Ходженда отойдут к Джехангиру, а области на Андиджанской стороне 
отойдут  ко  мне.  Узгенд,  когда  оттуда  уйдут  их  люди,  они  тоже  припишут  к  нашему  дивану. 
Когда  определят  границы  наших  владений,  мы  с  Джехангир  мирзой  вместе  пойдем  на 
Самарканд.  Как  только  столичный  город  Самарканд  будет  завоеван  и  покорен,  я  отдам 
Андиджан Джехангир мирзе.  
Так мы и договорились. Джехангир мирза и Танбал на следующее утро пришли и в конце 
месяца  раджаба 
217
 
вступили  ко  мне  в  услужение.  Согласно  принятому  решению,  были 
заключены договоры и условия. Дав Джехангир мирзе разрешение отправиться в Ахси, я сам 
возвратился в Андиджан. По приходе в Андиджан я освободил от оков младшего брата Танбала, 
Халила и его людей, которые были в цепях, одел их в драгоценные халаты и отпустил. Те тоже 
отпустили находящихся в плену беков и придворных: Тагай бека, Мухаммед Дуста, Мир Шах 
Каучина,  Сиди  бека,  Касим  Аджаба  и  Мир  Ваиса.  Мирим  Дивана  и  их  подначальных  также 
освободили от оков и прислали ко мне. 
После нашего возвращения в Андиджан повадки Али Дуста стали совсем иными. Он начал 

Захир ад-Дин Бабур. Бабур-наме 
 
 
Библиотека www.ziyouz.com – литература в узбекском языке и узбекская литература на иностранных языках 
 
70
дурно обращаться с людьми, которые были при мне в дни скитаний и испытаний. Сначала он 
отослал  Халифу,  потом  без  вины  и  без  причин  схватил,  обобрал  и  услал  Ваиса  Лагари  и 
Ибрахима Сару, разлучив их с их землями. С Касим Аджабом он тоже ссорился, с Касим беком 
у него также бывали стычки. 
Внешне  Али  Дуст  ссылался  на  то,  что  Халифа  и  Ибрахим—  приверженцы  Ходжи  Кази  и 
будут  мне  мстить.  Сын  Мухаммед  Дуста, [Али],  держал  себя,  как  царь.  Попойки,  угощения, 
приемы,  утварь — все  он  завел  такое,  как  у  царя.  Отец  и  сын  совершали  подобные  дела, 
опираясь  на  Танбала,  а  у  меня  осталось  столько  власти  и  силы,  чтобы  запретить  им  эти 
неприличные поступки: при покровительстве и поддержке такого моего врага, как Танбал, они 
делали  все,  чего  желало  их  сердце.  Момент  был  удивительно  щекотливый:  я  не  мог  ничего 
сказать и претерпел за это время много унижений и от отца, и от его сына. 
Дочь Султан Ахмед мирзы, Аиша Султан биким, которую просватали за меня при жизни ее 
отца и дяди, приехала в Ходженд. В месяце шабане 
218
 
я взял ее в жены. Хотя, когда я ее брал, 
мои чувства к ней были неплохи, но это был мой первый брак. От стыда и смущения я ходил к 
ней один раз в десять, в пятнадцать или в двадцать дней, но потом не осталось и такой любви, а 
стыд  стал  еще  больше.  Раз  в  месяц  или  сорок  дней  моя  мать,  Ханум,  с  трудом,  насильно 
прогоняла меня к ней. 
В это время в обозе находился один человек, у которого был сын по имени Бабури. Его имя 
оказалось  очень  подходящим.  Я  почувствовал  к  нему  необыкновенную  склонность,  больше 
того, стал из-за него горестным и безумным. До этого я ни к кому не чувствовал склонности и 
даже  не  слушал  и  не  говорил о  любви  и  страсти.  В  то  время  я  иногда  сочинял  один  или  два 
стиха по-персидски, Я сказал тогда такой стих: 
Да не будет никто сокрушен, влюблен и опозорен, как я, 
Да не будет любимый безжалостен и небрежен как ты. 
Иногда  Бабури  приходил  ко  мне,  но  от  стыда  и  смущения  я  не  мог  даже  взглянуть  в  его 
сторону;  где  уже  мне  было  общаться  или  разговаривать  с  ним!  От  волнения  и  опьянения 
любовью я не мог даже его поблагодарить, как же мне было жаловаться на его уход! Кто был в 
силах  заставить  его  остаться?  Однажды  в  пору  такой  влюбленности  и  страсти  со  мной 
находилось несколько человек. Я проходил по какой-то улице. Внезапно мне встретился лицом 
к лицу Бабури. От смущения я впал в такое состояние, что как бы растаял и не мог посмотреть 
ему в лицо или завязать с ним разговор. В великом смущении и волнении я прошел мимо. Мне 
вспомнился такой стих Мухаммед Салиха: 
Я смущаюсь всякий раз, как вижу перед собой любимую, 
Друзья смотрят на меня, а я смотрю на другую. 
Этот стих удивительно соответствовал обстоятельствам. От волнения любви и страсти, от 
кипения и безумия молодости я ходил с голой головой и босой по улицам и переулкам, по садам 
и садикам, не обращая внимания ни на своих, ни на чужих, не заботясь ни о себе, ни о других. 
Став влюбленным, я вне себя и безумен: 
Не знал я, что таковы свойства любви к красавицам с ликом пери. 
Иногда я, словно юродивый, бродил один по холмам и степям, иногда рыскал по садам и 
предместьям, обходя улицу за улицей. И ходил и сидел я не по своей воле, и не имеля покоя, ни 
когда стоял, ни когда ходил. 
Ни ходить нет у меня силы, ни терпения чтобы стоять;  
Это ты, о сердце, сделало нас пленниками такого состояния. 
В  этом  году  возникла  вражда  между  Султан  Али  мирзой  и  Мухаммед  Мазид  тарханом. 
Причиною  ее  было  то,  что  тарханы  приобрели  очень  большую  власть  и  значение.  Бухарой 
полностью завладел Баки тархан и никому не давал ни одного данака 
219
 
с бухарских владений. 

Захир ад-Дин Бабур. Бабур-наме 
 
 
Библиотека www.ziyouz.com – литература в узбекском языке и узбекская литература на иностранных языках 
 
71
Мухаммед Мазид тархан был [столь же] полновластным хозяином в Самарканде. Он захватил 
все округа для своих сыновей, приверженцев и приспешников; кроме небольшого содержания 
из  [доходов]  города,  которое  ему  назначили,  до  Султан  Али  мирзы  никакими  путями  не 
доходило ни фельса 
220
. 
Султан Али мирза был взрослый юноша, сколько еще мог бы он терпеть 
такое их обращение? 
Вместе  с  несколькими  приближенными  он  встал  на  путь  злого  умысла  против  Мухаммед 
Мазид  тархана.  Мухаммед  Мазид  тархан,  догадавшись  об  этом,  вышел  из  города  со  своими 
нукерами, слугами, приверженцами и приспешниками и теми людьми и беками, которые были 
при нем — Султан Хусейн Аргуном, Пир Ахмедом, Ходжа Хусейном, младшим братом Узун 
Хасана Кара Барласа, Салих Мухаммедом и еще несколькими беками и воинами. В это время 
Хан назначил в помощь Хан мирзе Мухаммед Хусейн Дуглата, Ахмед бека и еще многих беков 
и отрядил его в поход на Самарканд. Хафиз бек Дулдай и его сын Тахир бек были дядьками Хан 
мирзы;  Хасан  Набира,  Хинду  бек  и  некоторые  йигиты  по  причине  родства  с  Хафиз  беком  и 
Тахир  беком  бежали  от  Султан  Али  мирзы  и  ушли  к  Мирза  хану.  Мухаммед  Мазид  тархан 
послал людей к Хан мирзе и могольским воинам, призывая их к себе, и пришел в окрестности 
Шавдара; повидавшись с Хан мирзой, он встретился с могольскими беками. У могольских беков 
не  сложилось  сколько-нибудь  хороших  отношений  с  людьми  Мухаммед  Мазид  бека — 
напротив, они даже намеревались схватить его. 
Беки  Мухаммед  Мазида,  узнав  об  этом,  под  каким-то  предлогом  покинули  могольское 
войско.  После  их  ухода  войско  моголов  не  могло  больше  держаться.  Когда  они  отступили  и 
стали  лагерем  в  Яр-Яйлаке,  Султан  Али  мирза  с  небольшим  отрядом  быстро  выступил  из 
Самарканда  и  пошел  на  Мирза  хана  и  войско  моголов.  Они  даже  не  смогли  начать  бой  и  в 
беспорядке бежали. Это было единственное сколько-нибудь хорошее дело Султан Али мирзы в 
последнее время его жизни. 
Мухаммед Мазид тархан и его люди, потеряв надежду на мирз, послали ко мне Мир могола, 
сына Абд ал-Ваххаба, который раньше находился при мне; во время осады Андиджана он был 
преданным сторонником Ходжи Кази и подвергал свою жизнь опасности. Мы тоже пострадали 
от этой сделки и, заключив ради нее мир, были твердо намерены идти на Самарканд. Мы тотчас 
же  послали  Мир  могола  в  Ахси,  к  Джехангир  мирзе,  чтобы  назначить  место  встречи,  и 
собрались в поход на Самарканд. 
В месяце зу-л-ка'да войска выступили к Самарканду. Сделав две ночевки, мы пришли в Куба 
и стали лагерем. Во время предзакатной молитвы пришло известие, что младший брат Султан 
Ахмед Танбала, Халил, пришел и воровски захватил крепость Ош. 
Подробности  этого  таковы:  при  заключении  мира  пленники  во  главе  с  младшим  братом 
Танбала  Халилом  были,  как  уже  упомянуто,  освобождены.  Танбал  послал  Халила  в  Узгенд, 
чтобы  забрать  находившихся  там  родичей  и  домочадцев.  Под  предлогом  необходимости 
вывести родных Халил пошел и вступил в Узгенд. Говоря: «Сегодня уйду! Завтра уйду!», Халил 
придумывал  разные  хитрости  и  не  уходил.  После  того  как  мы  выступили  с  войском  на 
Самарканд,  Халил  воспользовался  случаем,  подошел  к  Ошу  ночью,  когда  город  был  пуст,  и 
воровски  захватил  крепость.  Получив  весть  об  этом,  мы  по  многим  причинам  не  сочли 
полезным  стоять  на  месте  или  снова  схватываться  с  этими  людьми  и  направились  прямо  к 
Самарканду.  Во-первых,  наши  холостые  воины  все  разъехались  в  разные  стороны,  чтобы 
пополнить боевое снаряжение, а семейные отправились по домам; полагаясь на договор о мире, 
мы не опасались и не предполагали такого коварства и предательства со стороны тех людей. Во-
вторых,  наши  большие  беки  вроде  Али  Дуста  и  Камбар  Али,  как  уже  было  упомянуто, 
несколько  раз  совершали  такие  поступки,  что  к  ним  не  оставалось  доверия.  В-третьих,  все 
самаркандские  беки  во  главе  с  Мухаммед  Мазид  тарханом  прислали  за  мной  Мир  могола, 

Захир ад-Дин Бабур. Бабур-наме 
 
 
Библиотека www.ziyouz.com – литература в узбекском языке и узбекская литература на иностранных языках 
 
72
призывая  меня  к  себе.  Пока  существует  столица,  подобная  Самарканду,  что  может  заставить 
человека губить время ради такого места, как Андиджан? 
Из Кубы мы пришли в Маргинан. Маргинан отдали Султан Ахмед беку, отцу Куч бека. Из-
за различных задержек и помех он не мог мне сопутствовать и оставался в Маргинане. Его сын 
Куч бек и несколько его братьев пошли со мной. Мы двинулись дорогой на Исфару; придя в 
селение Махан, зависящее от Исфары, мы стали там лагерем. По счастливой случайности Касим 
бек со своими людьми, Али Дуст со своими людьми, Сейид Касим и еще кое-кто со множеством 
йигитов были в этот вечер в Махане. Они все как будто сошлись на заранее назначенное место. 
Выступив оттуда, мы миновали степь Хасбан и, перейдя; мост Чупан, пришли в Ура-Тепа. 
Камбар  Али,  положившись  на  Танбала,  пришел  из  своей  области,  Ходженда,  в  Ахси,  чтобы 
переговорить с ним о делах войска. Как  только это случилось, Танбал схватил его, заковал и 
пошел  на  его  владения.  Есть  тюркская  поговорка: «Не  доверяй  другу:  он  набьет  твою  шкуру 
соломой». 
Когда Камбар Али вели по дороге, он убежал пешком и после сотни затруднений пришел в 
Ура-Тепа. 
Во время нашего пребывания в Ура-Тепа пришло известие, что Шейбани хан разбил Баки 
тархана у крепости Дабуси и пошел на Бухару. Из Ура-Тепа, через Бурке-Яйлак, мы пришли в 
Санг-Зар.  Даруга  Санг-Зара  сдал  крепость.  Так  как  Камбар  Али  пришел,  после  того  как  его 
схватили и обобрали, то мы оставили его в Санг-Заре, а сами пошли дальше. Когда мы пришли 
и  стали  лагерем  в  Хан-Юрти,  самаркандские  беки  во  главе  с  Мухаммед  Мазид  тарханом 
пришли  и  выразили  мне  почтение.  Я  посоветовался  с  ними,  о  том,  каким  образом  овладеть 
Самаркандом.  Они  сказали: «Ходжа  Яхья  тоже  благожелатель  государя;  если  Ходжа  будет  за 
это, Самарканд окажется вам легко доступен, без боя и сражения». 
По  этой  причине  мы  несколько  раз  посылали  к  Ходжа  Яхье  людей  и  велись  переговоры. 
Ходжа  Яхья  не  говорил  определенно,  что  впустит  нас  в  Самарканд,  но  и  не  сказал  слов, 
лишающих  надежды.  Выйдя  из  Хан-Юрти,  мы  пришли  на  берег  Даргама;  с  берега  Даргама  к 
Ходжа  Яхье  был  послан  Ходжа  Мухаммед  Али  Китабдар.  Он  доставил  такое  сообщение: 
«
Пусть идут, мы сдадим город». 
Выступив  к  ночи  с  Даргама,  мынаправились  к  городу.  Султан  Махмуд  Дулдай — отец 
Султан Мухаммед Дулдая бежал из нашей ставки и осведомил врагов о состоявшемся сговоре. 
Так  как  они  это  узнали,  то  первоначально  задуманный  план  оказался  неосуществимым.  Мы 
отступили  и  стали  лагерем  на  берегах  Даргама.  Ибрахима  Сару  из  племени  Минг,  одного  из 
покровительствуемых мною беков, Али Дуст велел схватить и прогнать. Когда я пришел в Яр-
Яйдак, он явился вместе со старшим сыном Сейид Юсуф бека Мухаммед Юсуфом и вступил ко 
мне в услужение. Старые наши слуги, беки и приближенные, враги Али Дуста, из которых тот 
иных прогнал, других ограбил, а некоторых велел схватить, один за одним пришли и собрались 
у  нас.  Али  Дуст  был  теперь  болен.  Имея  за  спиной  Танбала,  он  причинил  мне  и  моим 
доброжелателям  страдания  и  мучения,  и  я  тоже  был  дурно  расположен  к  этому  человеку.  От 
стыда,  а  также  из  опасения  он  не  мог  со  мной  оставаться  и  попросил  позволения  уйти.  Я  со 
своей стороны счел это за благодеяние и позволил. 
Али  Дуст  и  Мухаммед  Дуст,  получив  позволение,  ушли  к  Танбалу.  Став  приближенными 
Танбала, отец с сыном проявили ко мне много вражды и зла. Через год или два у Али Дуста 
вскочил на руке чирей и он умер. Мухаммед Дуст перешел к узбекам и, в общем, жил недурно; 
от них он тоже потом бежал, проявив неблагодарность, и ушел в андиджанские предгорья, где 
устраивал  мятежи  и  смуты.  В  конце  концов  он  попал  в  руки  узбеков  и  его  ослепили.  Таков 
смысл поговорки: «Соль выела ему глаза». 
Дав  этим  двоим  позволения,  я  послал  Гури  Барласа  с  несколькими  йигитами  к  Бухаре  за 

Захир ад-Дин Бабур. Бабур-наме 
 
 
Библиотека www.ziyouz.com – литература в узбекском языке и узбекская литература на иностранных языках 
 
73
новостями.  Пришло  известие,  что  Шейбани  хан,  взяв  Бухару,  направился  к  Самарканду.  Не 
считая  полезным  пребывание  в  тех  местах,  мы  выступили  в  Кеш.  Семьи  большинства 
самаркандских беков тоже находились в Кеше. 
Через  неделю-две  после  прибытия  в  Кеш  пришло  известие,  что  Султан  Али  мирза  отдал 
Шейбани хану Самарканд. Подробности этого таковы: мать Султан Али мирзы — Зухра Бики 
Ага  по  неразумию  и  глупости  тайно  послала  к  Шейбани  хану  человека  с  письмом  такого 
содержания: «Если Шейбани хан возьмет ее в жены, то ее сын отдаст Шейбани хану Самарканд. 
Когда Шейбани хан завоюет владения его отца, он отдаст их Султану Али мирзе». Ее план был 
известен Абу-Юсуф Аргуну — вернее сказать, этот предатель и указал ей такой план.  
 
 
СОБЫТИЯ ГОДА ДЕВЯТЬСОТ ШЕСТОГО 
1500-1501 
 
Шейбани  хан,  придя  согласно  условию  с  этой  женщиной, [т.  е.  Зухра  Бики  Ага],  стал 
лагерем в Баг-и Майдане. В полдень Султан Али мирза, не известив никого из своих больших и 
малых беков и йигитов и ни с кем не посоветовавшись, вышел из ворот Чар-Раха с несколькими 
великими и малыми приближенными и пришел в Баг-и Майдан к Шейбани хану. Шейбани хан 
принял его не очень хорошо; поздоровавшись с ним, он посадил его ниже себя. 
Ходжа  Яхья,  узнав  о  выходе  Мирзы,  взволновался.  Не  могши  найти  никакого  другого 
средства, он тоже вышел из города; Шейбани хан поздоровался с ним, даже не вставая, и сказал 
несколько слов, полных укоризны. Когда Ходжа Яхья поднимался с места, Шейбани хан встал и 
поклонился ему. 
Джан Али, сын Ходжа Али бая, услышав в Рабат-и Ходжа о выходе Мирзы [из города], тоже 
пришел к Шейбани хану. 
Так как несчастная женщина по недостатку ума, страстно желая иметь мужа, сгубила дом и 
достояние своего сына. Шейбани хан не оказывал ей и крупицы внимания и замечал ее меньше, 
чем какую-нибудь наложницу или любовницу. 
Султан Али мирза, дивясь своим собственным поступкам, безмерно раскаивался, что вышел 
из города. 
Некоторые  его  близкие,  поняв  как  обстоит  дело,  задумали  убежать  вместе  с  мирзой,  но 
Султан  Али  мирза  не  согласился;  так  как  его  час  настал,  то  он  не  спасся.  Он  стоял  у  Тимур 
султана;  спустя  четыре  или  пять  дней  его  убили  на  поляне  Кульбе.  Ради  благ  скоротечной 
обманчивой  жизни  Султан  Али  мирза  ушел  из  мира  с  дурной  славой,  послушавшись  слов 
женщины,  он  сам  вывел  себя  из  круга  достославных.  Нельзя  больше  писать  о  делах  такого 
человека, нельзя больше слушать о столь гнусных поступках! 
После убийства Султан Али мирзы Шейбани хан послал вслед Мирзе также и Джан Али. 
Так  как  Шейбани  хан  опасался  Ходжи  Яхьи,  то  он  отпустил  Ходжу  и  двух  его  сыновей — 
Ходжа  Мухаммед  Закарию  и  Ходжа  Баки  в  Хорасан.  Следом  за  ними  он  послал  нескольких 
узбеков,  которые  убили  досточтимого  Ходжу  и  двух  его  молодцов-сыновей  в  окрестностях 
Ходжа-Кардзана. Слова Шейбани хана об этом были таковы: «Дело с Ходжой произошло не по 
моей вине, это сделали Камбар бий и Купак бий». Тем хуже! Есть поговорка: «Его извинение 
хуже, чем преступление». Если беки начинают делать такие дела по своей воле, без ведома хана 
и государя, то каково после этого значение их ханской и царской власти? 
После  того  как  узбеки  взяли  Самарканд,  мы  направились  из  Кеша  в  сторону  Хисара. 
Самаркандские беки во главе с Мухаммед Мазид тарханом двинулись за нами вместе с женами, 
семьями и родичами. Когда мы остановились на поляне Чилту в Чаганиане, самаркандские беки 

Захир ад-Дин Бабур. Бабур-наме 
 
 
Библиотека www.ziyouz.com – литература в узбекском языке и узбекская литература на иностранных языках 
 
74
во  главе  с  Мухаммед  Мазид  тарханом,  отделившись  от  нас,  ушли  и  стали  нукерами  Хусрау 
шаха. Мы лишились своей столицы и страны; куда нам идти, где нам стоять — неизвестно! 
Несмотря на то, что Хусрау шах причинил нашему дому столько бед, мы, не находя другого 
способа, поневоле прошли через его владения. Мы предполагали двинуться через Кара-Тегин и 
Алай и направиться к моему дяде, Младшему хану, то есть к Алача хану, но это не удалось. Мы 
решили подняться вверх по долине Кам-Руда и перейти перевал Сир-и Так. Когда мы пришли в 
окрестности Навандака, один из нукеров Хусрау шаха поднес нам девять голов коней и девять 
кусков  материи.  На  стоянке  в  устье  Кам-Руда  Шир  Али  Чухра  бежал  к  Вали,  брату  Хусрау 
шаха. На следующее утро Куч бек, отделившись от нас, ушел в Хисар. 
Вступив  в  долину  Кам-Руда,  мы  двинулись  вверх.  В  теснинах  и  пропастях  по  дороге  на 
крутых отвесных перевалах осталось много коней и верблюдов. Сделав три-четыре ночевки, мы 
достигли перевала Сир-и Так. Вот это перевал, да какой еще. Такого высокого и узкого перевала 
не было видано, по таким теснинам и обрывам не было еще хожено. С большими трудностями и 
тяготами  мы  миновали  опасные  теснины  и  бездны;  после  сотен  лишений  и  страданий  мы 
прошли  высокие,  узкие  перевалы  и  достигли  окрестностей  Фана.  Среди  гор  Фана  лежит 
большое  озеро.  Это  красивое  озеро  окружностью  примерно  в  один  шери.  Оно  не  лишено 
своеобразия. 
Пришли  вести,  что  Ибрахим  тархан  запер  крепость  Шираз  и  засел
 
там.  В  крепостях  Яр-
Яйлака находились Камбар Али и Абу-л-Касим Кухбур, который раньше был в Ходжа-Дидаре, 
и  когда  узбеки  взяли  Самарканд,  не  мог  оставаться  в  Ходжа-Дидаре.  Придя  в  Яр-Яйлак,  они 
заняли и укрепили нижние крепости. 
Оставив Фан на правой руке, мы пошли в сторону Кештута. Правитель Фана был известен и 
славился  своей  тороватостью,  щедростью,  услужливостью  и  добротой.  Султан  Мас'уд  мирза, 
когда Султан Хусейн мирза шел походом на Хисар, тянулся по этой же дороге в Самарканд, к 
своему  младшему  брату  Байсункар  мирзе,  и  правитель  Фана  поднес  ему  семьдесят  или 
восемьдесят  коней;  другие  его  услуги  были  такого  же  рода.  Мне  же  он  прислал  старую 
скверную клячу, а сам даже не явился. Когда дело касается нас, люди, славящиеся щедростью, 
становятся скупыми, и те, кого считают великодушными, забывают о великодушии. Хусрау шах 
[
тоже]  был  славен  и  знаменит  своей  щедростью  и  тороватостью,  о  всевозможных  услугах, 
которые он оказал Бади'аз-Заман мирзе, уже было упомянуто; к Баки тархану и другим бекам он 
также проявил великую доброту и тороватость. Нам случилось пройти через его владения два 
раза,  он  не  проявил  к  нам  даже  того  великодушия,  какое  высказывал  последнему  из  наших 
нукеров, не говоря уже о людях нашей породы. Он обращал на нас даже меньше внимания, чем 
на наших нукеров. 
О, сердце, кто видал добро от людей сего мира?  
Тот, кто сам не добр, от того добра не жди. 
Пройдя  Фан,  мы,  думая,  что  в  крепости  Кештута  сидит  какой-нибудь  узбек,  спешно 
двинулись на Кештут. Однако крепость Кештут оказалась разрушенной, и там в то время никого 
не было. Миновав ее и придя на берега реки Кухака, мы остановились. Затем мы переправились 
через Кухак по мосту напротив Яри; беки под начальством Касим бека были посланы, чтобы 
внезапно  захватить  крепость  Рабат-и  Ходжа.  Миновав  Яри  и  перевалив  через  горы  Шункар-
Хана, мы пришли в Яр-Яйлак. 
Когда беки, посланные в Рабат-и Ходжа, приставили к стенам лестницы, жители проведали 
об этом и принудили их отступить; не сумев взять крепость, они воротились. 
Камбар Али был в Санг-Зара, он пришел и повидал меня. Абу-л-Касим Кухбур и Ибрахим 
тархан изъявили преданность и покорность и прислали отборных людей, чтобы мне служить. 
Мы пришли в крепость Исфидук — одно из селений Яр-Яйлака. В то время, Шейбани хан 

Захир ад-Дин Бабур. Бабур-наме 
 
 
Библиотека www.ziyouz.com – литература в узбекском языке и узбекская литература на иностранных языках 
 
75
сидел  в  окрестностях  Ходжа-Дидара,  с  ним  было  три-четыре  тысячи  узбеков,  из  местных 
воинов  набралось  еще  столько  же  людей.  Шейбани  хан  предоставил  должность  даруги 
Самарканда  Джан  Вафа  мирзе,  с  пятью-шестью  сотнями  бойцов  он  находился  внутри 
самаркандской  крепости.  Хамза  султан  и  Махди  султан  со  своими  приверженцами  и 
приспешниками сидели неподалеку от Самарканда, в Будана-Куруги. Наших людей, хороших и 
плохих, было двести сорок человек. Поговорив с беками и воинами, мы приняли такое решение: 
Шейбани хан взял Самарканд недавно, так что сердца жителей еще не привержены к нему и он 
не привержен к ним. Если мы можем теперь что-нибудь сделать, то надо действовать! Буде мы 
приставим  лестницы  и  внезапно  захватим  самаркандскую  крепость,  то  жители  Самарканда 
пойдут за нас; что [другого] останется им делать? Если они не окажут нам поддержки, то и за 
узбеков не станут драться. А когда возьмем Самарканд, будет так, как захочет бог. 
Порешив на этом, мы после полуденной молитвы выступили из Яр-Яйлака и, связав ночь с 
вечером, в полночь пришли в Хан-Юрти. В эту ночь, думая, что жители города все узнали, мы 
не приближались к крепости и даже отошли от Хан-Юрти. Было уже утро, когда мы перешли 
реку Кухак ниже Рабат-и Ходжа, и снова вернулись в Яр-Яйлак. 
Однажды  в  крепости  Исфидук  собрались  все  внутренние  [беки]:  Дуст  Насир,  Нойон 
Кукельташ, Хан Кули, сын Карима Дада, Шейх Дервиш, Хусрау Кукельташ, Мирим Насир. Они 
сидели подле меня. Разговор шел о разных предметах. Я молвил: 
«
А ну-ка, скажите, когда мы, помощью божьей, возьмем Самарканд?». 
Некоторые ответили: «Летом возьмем!» (а в то время была поздняя осень), другие: «Через 
месяц»,  кое-кто: «Через  сорок  дней», «Через  двадцать  дней»!  Нойон  Кукельташ  сказал: «За 
четырнадцать дней возьмем»; и бог помог: ровно через четырнадцать дней мы действительно 
взяли Самарканд. 
В это время я видел удивительный сон: мне приснилось, будто ко мне пришел досточтимый 
Ходжа  Убайд  Аллах.  Я  вышел  ему  навстречу,  Ходжа  вошел  и  сел.  Перед  Ходжой  поставили 
дастархан